Книга Креольские ночи - Сабрина Джеффрис

Вскрикнув от боли, Александр разжал пальцы, сжимавшие горло Франсуа, и тот вскочил на ноги. Александр приподнялся и прижал ладонь к животу, зажимая рану, из которой хлестала кровь.

В дверь постучали. Это вернулись Алсид и Этьен. Однако Франсуа не сразу впустил их. Он был в шоке. Он ранил этого ублюдка из своего пистолета, и доказать, что Александр никакой ему не брат, будет нелегко. К тому же, даже не имея документов, Александр сможет найти другой способ доказать свое родство с Филиппом Ванье. А этого допустить нельзя. Франсуа не позволит этому янки украсть свое наследство!

И Франсуа нацелил револьвер прямо в сердце Александра.

– Ты не можешь этого сделать, – прошептал Александр. – Я твой брат.

– Тебе вообще не следовало сюда приезжать, – прошипел Франсуа. И с убийственным хладнокровием нажал спуск.

Александр содрогнулся и, бездыханный, упал на пол.

– Франсуа! – доносилось из-за двери.

– Все в порядке! – крикнул он.

Сунув полусгоревшие бумаги во внутренний карман сюртука, Франсуа обшарил карманы Александра, надеясь обнаружить еще какие-нибудь документы. Найдя письмо отца, смял его и тоже сунул в карман. Обнаружив кошелек, набитый, несомненно, деньгами отца, поморщился, но положил его обратно.

Когда он нашел в кармане Александра пистолет, то мрачно улыбнулся и вложил его в безжизненную руку брата. Потом, бегло осмотрев комнату, открыл дверь. Алсид и Этьен ворвались внутрь и замерли на месте, увидев на полу безжизненное тело.

– Он напал на меня, – стал объяснять Франсуа, все еще чувствуя руки Александра на своей шее. – Он умалишенный. Внушил себе, что мой отец был его врагом, и решил отомстить мне. Поскольку отца уже нет в живых, пришлось застрелить его. Иначе он убил бы меня.

– Судья тебе за это голову снесет! – сказал Этьен. – Полнишь, что он сказал тебе, когда в последний раз ты дрался на дуэли?

– Я знаю, знаю, – ответил Франсуа. – Но можно выбросить тело в реку! – Тут он чертыхнулся. – Нет, нам не удастся вынести его так, чтобы никто не заметил!

– Может, удастся убедить судью, что это была всего-навсего самооборона, – сказал Алсид. – Что этот малый пришел ограбить нас, наставил на нас пушку и у тебя не было другого выхода, кроме как застрелить его. Мы свидетели.

В том, что друзья будут свидетельствовать в его пользу, Франсуа не сомневался. Он знал об их темных делишках. И они полностью зависели от него. Поэтому ради него готовы были на все.

– Судья ни единому твоему слову не поверит, – продолжал Этьен. – Он терпеть тебя не может. До сих пор сомневается, что ты убил Киссона в честной дуэли, несмотря на то, что у тебя было много свидетелей. И это дело он так не оставит. Еще до рассвета упрячет тебя в каталажку. И непременно отправит на виселицу.

Франсуа задумался. Конечно же, Этьен прав. Хуан Оливейра сделает все, чтобы Франсуа повесили.

– Значит, выбора у нас нет. Надо уходить отсюда. Вряд ли кто-нибудь слышал выстрелы, ведь в Орлеане-Холле всегда шумно… И давайте поторопимся, пока кто-нибудь не заметил нас. Этьен, засунь этому янки пару карт в рукав, пусть подумают, что его пристрелили за шулерство. Он чужой в нашем городе. Никто не станет расследовать убийство карточного шулера. В его кошельке полно денег, жандармы решат, что убил его человек честный, возможно, на дуэли. На том все и кончится.

– Мне кажется, не следует оставлять его здесь, – прошептал Алсид. – А что, если он вернется, и будет являться нам?

– По-твоему, лучше, Чтобы меня повесили? – спросил Франсуа.

– Нет, конечно, – произнес Этьен, толкнув брата локтем, – Лучше убраться подобру-поздорову, пока нас тут не застали.

– Да, – ответил Франсуа, сверля взглядом Алсида. Алсид, поймав предостерегающий взгляд брата, согласился.

– В соседней комнате никого нет, – сказал Этьен. – Давайте затащим его туда.

Пока друзья перетаскивали тело, Франсуа снял сюртук и принялся вытирать кровь, которая, казалось, была повсюду. Бурые пятна впитались в деревянный пол. Франсуа схватил полупустую бутылку красного вина, выплеснул его на кровавые пятна и положил бутылку на пол.

Кое-как наведя порядок, он пошел в соседнюю комнату и бросил рядом с трупом пистолет Алекса, который выпал из его руки, когда перетаскивали тело.

– Все готово? – спросил он. Этьен и Алсид кивнули.

Еще с минуту Франсуа смотрел на бездыханное тело. Интересно, как столько лет отцу удавалось скрывать, что у него есть другая семья?

И тут он запаниковал. Девчонка! Как быть с этой Элиной, сестрой Александра? Впрочем, неизвестно, привез ли ее с собой Александр в Новый Орлеан. Скорее всего, она осталась дома с какими-нибудь американскими родственниками. Не получив от Александра никаких известий, она может приехать в Новый Орлеан. Что ж, в этом случае Франсуа разберется и с ней.

Бросив взгляд на мертвое тело, Франсуа вышел из комнаты. Он все сделал правильно. Только надо сохранить это в тайне.

Рене очень устал, и, когда шел по Орлеанс-Холлу, голова раскалывалась от боли. Он уже пожалел, что отправился на охоту за своим врагом. Рене уже побывал в нескольких игорных заведениях в поисках Уоллеса, но никто не видел ни самого Алекса, ни его спутницы. Вряд ли Александр окажется в таком большом игорном доме, как Орлеанс-Холл, но… чем черт не шутит?

Проходя мимо богато обставленных игорных комнат и внимательно изучая посетителей, он заметил несколько знакомых лиц. Надо бы почаще бывать в Орлеане-Холле, подумал Рене. Когда пятнадцать лет назад, в восемнадцатилетнем возрасте, он покинул Новый Орлеан, Орлеанс-Холла еще не было. Рене с друзьями обычно посещали частные игорные заведения, в огромные новомодные дома ходили в основном американцы.

Как сильно все изменилось с тех пор, подумал Рене. Некоторые его друзья по-прежнему избегали появляться в тех местах, где собирались американцы, но многие поняли, что американцы – деловые люди, и общались с ними.

Бернар де Мариньи, например, давно понял, что американцы приобретают в округе все больший вес, и устроил брак кого-то из своих дальних родственников с янки. Но таких, как Бернар, было мало. В большинстве своем креолы с подозрением относились ко всем кто не принадлежал к их узкому кругу. Даже к Рене. Хотя испытывали благоговейный трепет перед его громким именем и огромным богатством.

Точно так же Рене относился к креолам. Он пробыл в Новом Орлеане всего четыре месяца, но его уже раздражали те же тонкости креольского образа жизни, что и тогда, пятнадцать лет назад, когда он без сожаления покинул эти края. Если бы Рене не было в городе, когда заболел Филипп, и если бы его сестра Джулия не уговорила его остаться и после смерти Филиппа, чтобы помочь ей держать в узде Франсуа, Рене давно вернулся бы в Лондон, разводил бы там своих чистопородных скакунов, объезжал бы их… в общем, наслаждался бы жизнью сельского джентльмена.