Книга Как я выходила замуж - Татьяна Люблинская

полицейский иронии в моих словах не уловил, в пении хоровом оказался не силен и простодушно сказал:

– О! Все так просто, пани! Нужно имя и фамилию! Давайте!

Я принялась рыться в сумочке в поисках клочка с ФИО: столь скоропостижны были сборы на свидание, что такая малозначительная деталь, как имя жениха, просто не задержалась у меня в памяти. Пока я рылась, мой доблестный пан уже выставил на стол микрофон и включил радио. Наконец искомый клочок был найден, и долгожданное имя было аккуратно переписано на бумажку:

– Сейчас он к нам прилетит, коханая пани! Не сомневайтесь! Такая коханая пани – и не приехал! – покровительственно ворковал он, ведя меня из участка в неизвестность. Мы дошли до угла, где боковой коридор пересекался с одним из центральных проходов. Вокруг не было ни души. Помещение тускло освещалось лампочками на потолке. Такой же неверный свет я еще раз наблюдала в метро румынской столицы: он нагонял тоску, создавал ощущение подземелья и еще больше усиливал волнение, которое вернулось с новой силой после того, как воспряла надежда. Пан полицейский довел меня до угла, остановился, оглядел местность и сказал:

– Стойте тут, коханая пани! Мимо не пробежит! – сам же развернулся и ушел. А я осталась стоять одна на углу, не хватало только красного фонаря. И вот я стою, нервничаю. Пытаюсь понять кто и что кричит по радио. А кричат много – ведь вокзал – громко и непонятно…

И вдруг, когда волнение мое было настолько сильно, что я была бы рада хоть людоеду или даже крокодилу, лишь бы уж появился, смотрю: бежит по коридору какой-то дядька! Волоса черные, кудрявые, явно чесанные давно, нос длинный, красный, на носу очечки поблескивают. И бежит – наяривает со всех ног в мою сторону. Весь одет в голубенькую джинсу, куртешка нараспашку, под ней свитерок синенький, джинсики обтерханные. У нас такой прикид легко купить в любом «секонд хенде», и в Польшу ездить не надо. А на шее у дядьки шнурок, а на шнурке – то ли черепок, то ли черепушка, словом подростковая фенька. Дядька этот со всех ног пролетел мимо меня, слегка все же скользнув по даме взглядом, и понесся дальше по направлению к полицейскому участку. А я осталась стоять. В голове медленно формировалась мысль: бежать и немедля! Однако убежать я не успела – слишком долго собиралась! В последний момент перед стартом на меня напрыгнул мой пан полисмен и, радостно вскрикивая, повел меня навстречу обретенному жениху.

ГЛАВА 10

Справедливости ради нужно сказать, что я была рада, даже очень рада, когда найденный бельгиец кинулся ко мне с возгласом «Танья! Танья!» и расцеловал в обе щеки. У меня было ощущение, что я сначала потерялась, а потом, наконец, нашлась! Немного успокоившись, все действующие лица обрели способность говорить членораздельно, и удачно составленная пара распрощалась с полицией.

Проделав все мои предыдущие действия в обратном порядке, то есть, сдав билет и забрав вещи, мы попробовали слегка объясниться: немецкоязычный бельгиец и англоязычная русская просто вынуждены были говорить на языке Шекспира. Так что все последующие диалоги между нами велись по-английски, что наложило определенный отпечаток на степень и скорость понимания друг друга. Франц повел меня куда-то, прокатил на эскалаторе и вывел в итоге на привокзальную площадь. На улице было темно, холодно, слякотно, температура вокруг нуля градусов.

– Отшень поздно, Танья! Надо ехат отель!

– Да, в отель! Знаете ли вы, куда ехать?

– О! В центр отель отшень дорог! Лутше окраин! – и он подвел меня к видавшему виды микроавтобусу «Фольксваген». Ни номера, ни цвета я не рассмотрела, да и не очень старалась, – в голове было пусто и гулко, как в корчаге. Франц тем временем покопался в карманах, достал ключ и принялся открывать дверь машины. Замок не поддавался. Он крутил еще и еще:

– Замерз! – в сердцах буркнул мой кавалер. Так как чайника «Тефаль», который бы подумал о нас, под рукой не оказалось, то пришлось ему отогревать замок своим горячим дыханием. Помучавшись с замком «роскошной тачки» еще минут семь, хозяин, наконец, распахнул дверцу и пригласил меня садиться. Сильно галантный жест у него не вышел, но друг друга мы поняли. А раз поняли, то я, задрав повыше подол, полезла по ступенькам вверх, в очередной раз забыв пригнуть вовремя голову. По причине крайней невнимательности своей, или (так мне нравится думать больше) по причине идиотской конструкции всех микроавтобусов, еще ни разу в жизни мне не удалось избежать травм при посадке и высадке! Если я не оступлюсь на узком порожке, то стукнусь лбом, а если не то и не другое, то обязательно прихлопну пальцы дверью в момент ее закрывания! Просто не средство передвижения, а адская машинка! Так и в этот ответственный раз – стоило полезть в машину, как я со всей присущей мне грацией треснулась лбом! Франц, выразив необходимое сочувствие, деловой трусцой потрусил укладывать мою сумку в грузовой отсек. Когда все загрузились, машина еще немного покапризничала, заводясь, и мы тронулись в путь.

Поскольку вариант центральных отелей был отвергнут в самом начале как непосильный, нашу долгую поездку по ночному городу я восприняла без излишнего волнения. Мы ехали и мило беседовали о причинах, побудивших каждого из нас совершить данный вояж:

– Франц, ты проделал длинный путь для встречи со мной, зачем? – задала я наводящий вопрос в расчете услышать наконец что-либо романтическое.

– Этот вопрос не прост для ответ! – начал задумчиво Франц – Я иметь предки скифы…

– Что такое? Почему скифы? – я лихорадочно рылась в памяти, стараясь отыскать крупицы знаний об этом народе. Крупицы отчаянно скрывались, настолько дикой показалась мне тема беседы меду бельгийцем и русской на польской земле. Сначала из памяти всплыло банальное золото скифов – уж не меркантильные ли интересы движут моим избранником? А не думает ли он на мне поживиться? Потом всплыло блоковское «Да, скифы мы, да, азиаты мы…». Это еще на что намек? Уж не на азиатскую ли жестокость? И картины изощренных восточных пыток поплыли перед моим мысленным взором. В тот момент, как я припомнила ободранных заживо пленников и печальные глаза Нины Гибоедовой – Чавчавадзе, по телу пробежала дрожь ужаса!..

А Франц тем временем продолжал:

– Я хотеть продлять род скифов в мои и твои дети! Связь поколений! – Я уже не слушала и искала подвох в любом его слове. В ходе этих подозрений я вспомнила о его красной окраске:

– Ты сказал, что ты коммунист. Что это значит?

– Это все просто! Я