Книга Последняя война - Кир Булычев

— Простите, Геннадий Сергеевич, — перебил Бауэр, который за сто вахт с мастером знал большинство баек наизусть и даже мог сказать заранее, где капитан сойдет с прямого пути правдивого повествования и углубится в фантастические дебри воображения. — Мозг прав, поглядите.

— Ну вот, на самом интересном месте, — сказал капитан. — Вы видите, Алексей Иванович, не расстраивайтесь. В прыжках обязательно хозяйство страдает.

Павлыш сказал по внутренней связи:

— Корона Аро хочет поговорить с вами, капитан.

— Слушаю, — обернулся к видеофону капитан.

Аро лежал на подвесной койке, до подбородка закрытый простыней. Веки его набрякли и почернели.

— Мне уже лучше, Геннадий Сергеевич, — сказал корона Аро. — Я хотел извиниться за задержку, вызванную моей слабостью.

Загребин постучал сигаретой о край пепельницы, улыбнулся и сказал:

— Надеюсь, вам скоро будет еще лучше.

— Мне уже лучше. Я думаю, можно начать маневр.

— Это мы сейчас узнаем, — сказал капитан. — Павлыш, как ваше мнение?

— Рано еще, Геннадий Сергеевич, — сказал Павлыш, приближая лицо к экрану видеофона. — И корона Вас со мной согласен. Я думаю, корона Аро несколько возбужден…

— Ясно, — сказал Загребин, — отдыхайте. Время у нас есть. Они ждали год, подождут еще несколько часов. — Он отключил видеофон и сказал Бауэру: — Прискорбная задержка. Я все отлично понимаю, а вот хочется сразу рвануться туда. И собственными глазами посмотреть.

— Да, странное чувство, — согласился Бауэр. — Как будто можем опоздать.

— И все-таки нам повезло, — сказал Загребин, — что мы шли на Титан. А если бы «Агра» оказалась на нашем месте?

Загребин отобрал у Бауэра таблицы расчетов, минут десять изучал их, напевал что-то, сам того не замечая. Потом отложил таблицы, согласился с Мозгом и продолжил прерванную мысль:

— Ничего не скажешь, повезло. Только за везение обычно приходится платить. Поверьте мне… — Он щелкнул кнопкой внутренней связи. — Старший штурман, поднимитесь к нам, пожалуйста, — сказал он.

И когда Баков пришел, Геннадий Сергеевич пригласил его сесть и завел длинный разговор о том, что делать на корабле после посадки:

— Уровень радиации смертелен. Работать будем в скафандрах высокой защиты. Подготовить дополнительные шлюзы на входах. Снабдить экипаж и роботов дозиметрами. В общем, будем жить в состоянии постоянного радиационного аврала. И объявим его сейчас, чтобы не терять даром времени. Наверняка найдем какие-нибудь изъяны в хозяйстве, не так ли?

— Может быть, — обиделся Баков. — Хотя я недавно все лично проверил.

И Баков протянул руку к динамику, чтобы объявить тревогу.

2

«Сегежа» вышла на ближайшую орбиту через неделю после прыжка. Синяя планета медленно поворачивалась в двухстах километрах внизу, последовательно показывая материки, океаны, острова. Жизнь корабля полностью нарушилась. Отстояв вахту, штурманы не уходили с мостика. Да и остальные члены экипажа предпочитали под всяческими предлогами, а то и вовсе без предлогов держаться поближе к экрану внешнего обзора.

Капитан много курил — робот едва успевал чистить пепельницу, — поглядывал на посторонних, чье пребывание на мостике ничем нельзя было оправдать, но молчал. Баков, единственный, кто покидал мостик сразу после конца вахты, хотя ему хотелось побыть у экрана никак не меньше прочих, указал как-то Загребину на нарушение внутреннего распорядка. Загребин только вздохнул и сказал:

— Это любознательность. Та самая, которая движет прогрессом и свойственна не только людям.

— Если бы прогулка… — сказал Баков.

— А я не рассказывал про того старика, который у нас в училище вел навигацию? Он всегда говорил: если будете перевозить слонов, обязательно запирайте клетки. Как почистите, так и запирайте. Мы, говорит, везли однажды на Марс двух слонов и забыли клетку запереть. Один слон был пожилой, умный и нелюбознательный. Он остался. Другой, молодой, вышел и отправился на мостик. В результате пришлось на два дня задержать торможение. Ловили слона.

Бауэр хихикнул. В прошлый раз притча о слонах была рассказана совсем с другой моралью.

— Не совсем нанимаю, — сказал Баков, и усы его дрогнули.

— Я сам не сразу понял. Во-первых, зачем слоны на Марсе? Во-вторых, зачем слонам любознательность? И что оказалось? Привезли их в зоопарк. Условия тяжелые. Любознательный приспособился. Второй сдох.

Загребин прикурил от недокуренной сигареты новую и спросил Бауэра:

— Посмотри, Глеб, у полярных шапок радиация не меньше?

Первые снимки, сделанные за миллионы километров, показывали спокойный мир, чем-то схожий с Землей. Так же облака закрывали клочьями океаны и материки, так же зелеными пятнами проглядывали долины и белыми — ледяные шапки у полюсов. Правда, облаков было больше, чем на Земле, и они быстрее двигались над планетой — видно, чаще дули ветры. Корона Аро предположил, что эти возмущения — следствие ядерных взрывов. На планете нарушен климатический и тепловой балансы.

За день до выхода на орбиту стало возможно разглядеть некоторые детали поверхности — крупные горы, реки, каналы, города. Тогда же к планете ушли первые зонды («Сегежа» не была исследовательским судном, зондов и разведдисков на ней было мало — ровно столько, сколько требуется по инструкции для грузового корабля). Зонды послушно отправлялись в полеты к поверхности, сообщали о составе воздуха, уровне радиации, температуре и составе биосферы. Биосфера была крайне бедной, куда беднее, чем положено иметь планете такого типа.

Увеличенные снимки участков планеты, принесенные разведдисками, грудами лежали на навигационных столах и в кают-компании, а после тридцатого витка объем собранной информации вырос настолько, что переработать его можно было бы, только переключив на это Большой Мозг. Однако основное было ясно и без обработки информации: планета мертва. Раньше, совсем недавно, здесь обитали люди, сотни миллионов, миллиарды людей. Но год назад после атомной катастрофы они погибли. Все до единого. Кто спасся от ядерных взрывов — умер от радиации. Заражено все — и воздух, и вода, и почва. Пройдет еще много лет, прежде чем планета снова станет пригодной для жизни.

Причин катастрофы, ее продолжительности зонды и съемочные камеры выяснить, естественно, не смогли — это придется делать людям.

Пора было спускаться.

Совещание на мостике, посвященное этой проблеме, было длительным и бурным. За последние дни каждый из членов экипажа рассматривал карты, каждому приглянулось то или иное место на планете, и каждый считал, что именно в его точке больше всего шансов найти «материал» для аппарата короны Вас.