Книга Игрушки 2 - Артём Олегович Рыбаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Und der Staub hat sie besiegt
«Чёрт, любовь к немецкому «металлу» меня как-нибудь под монастырь подведёт!» — только и подумал я, обернувшись и увидев испуганные глаза немецкого интенданта. Правда, игру в гляделки практически тут же пришлось прекратить, так как машина влетела колесом в рытвину, да так, что руль чуть не вырвало у меня из рук.
— Хорошо, петь не буду! — бросил я через плечо, — Хотя, может, у него абсолютный музыкальный слух, вот и нервничает, когда я фальшивлю.
Спустя некоторое время, когда мы уже въехали в лес и, свернув в чащу, остановились, Слава вылез из машины и сказал:
— А я и не знал, что ты так хорошо немецкий знаешь. Вон, даже песни поёшь…
— Чтобы песни петь — язык не обязательно знать. Ритм, слова… Я даже не всегда понимаю, о чём пою.
— Как это так? — удивился Трошин.
— Элементарно! То есть о чём пою, примерно представляю, но чтобы художественно на бумаге изложить, да чтоб на стихи похоже получилось — тут, брат, талант нужон.
— А, — понимающе протянул он.
— Ладно, хорош лясы точить, сейчас наших предупрежу, а ты давай «пешеходов» иди встречай.
Разделившись, мы двинулись каждый в свою сторону: я поехал к базе, а Слава скрылся в лесу.
Когда я был метрах в ста от предполагаемого местонахождения базы, из кустов донеслось:
— Стой! Двадцать восемь.
Я притормозил, хотя и так тащился с поистине черепашьей скоростью и ответил
— Двенадцать.
— Проезжайте, товарищ старший лейтенант, — ответили мне из кустов и добавили уже вдогон, — Поздравляем с «языком»!
Командир вышел из-за грузовика, как только я заглушил мотор. Подошел и, не дав мне даже начать рапорт, радостно приобнял за плечи:
— Молодец, Тоха! На ловца и зверь бежит!
— Сань, а мы ещё и продуктов привезли…
— Это тоже хорошо… Пойдём, что ли твоего интенданта поспрошаем?
— Вы с Аликом идите, я то вам зачем? А пока вы там майора будете плющить, я его переводчика попытаю. Время заодно съэкономим.
— Неплохая мысль, только вот список вопросов давай, согласуем, — одобрил мою идею командир. — Ещё какие-нибудь идеи есть, чтоб потом не отвлекаться?
— Ага, я с местным старостой скорешился. Договорились, что он совхозное стадо с ферм угонит и людям раздаст.
— Хм, наш пострел везде поспел? — с непонятным выражением на лице пробормотал Саня. — Ещё что-нибудь?
— А староста предложил налёт на элеватор сделать — его только пара полицаев сторожит.
— Ну, и на кой нам это? Только светится зазря!
— Так нам то опасности практически никакой — всё одно сегодня вечером отсюда ноги сделаем.
— А польза какая?
— Много от этого пользы. Сам посуди: немцев без зерна оставим — это раз, народу от голода пухнуть не дадим — это два, пару полицаев к ногтю — это три…
— Стой, стой, стой… Развоевался тут, понимаешь. Вот мужиков дождёмся и тогда решим. Иди, пока продукты Емельяну сдай.
Поскольку мешки с продуктами мы разместили на переднем сиденье машины, то вытащить унтера-переводчика, не выполнив приказ командира, было сложновато. К моей удаче мимо проходил лейтенант Скороспелый с охапкой сушняка.
— Товарищ лейтенант, — окликнул я его, — Вы не на кухню, часом?
— Да, туда.
— Будьте добры, приведите сюда сержанта Несвидова.
Через пару минут лейтенант вернулся вместе с Емельяном.
— Товарищ сержант, принимайте продукты! — весело поприветствовал я нашего старшину.
— И что там, товарищ старший лейтенант? — невзирая на всё больше входящие в обиход «боевые прозвища», Несвидов строго придерживался в общении с нами устава.
— Не знаю, времени заглядывать не было…
Емельян укоризненно покачал головой:
— Товарищ лейтенант, помогите донести, пожалуйста! — попросил он контуженого танкиста.
— Отставить! — вмешался я, — Вы, лейтенант, лучше пока пленных посторожите, а я сержанту помогу, а то, насколько я помню, вам ещё напрягаться вредно… — и с этими словами я подхватил один из мешков.
Когда мы дошли до кухни, Емельян развязал тесёмку и вывалил содержимое первого мешка на расстеленный брезент.
Неплохо, однако! Староста расщедрился на пару кусков окорока или бекона, завёрнутых в промасленную бумагу и испускающих одуряющий аромат, несколько кругов домашней колбасы и здоровенный, граммов на восемьсот, кусок сливочного масла. Наш старшина даже присвистнул, увидев это богатство.
— Это вы знатно поторговали, товарищ старший лейтенант! На что сменяли? — теперь в его голосе сквозило нешуточное уважение.
— На стадо в полсотни голов…
— А где ж вы стадо-то добыли?
Вдаваться в подробности продуктово-финансовой махинации мне сейчас не хотелось, поэтому я ответил просто:
— Извини, Емельян, времени сейчас совершенно нет. Вечерком расскажу, лады? — и пошёл к машине, в которой томились мои языки.
***
19 июля 1941 года. Москва. Улица Дзержинского.
— Вы действительно в этом уверены, Борис Михайлович?
— Да, Павел Анатольевич.
— Присаживайтесь, поговорим, — и старший майор указал рукой на один из стульев.
В свою очередь сев в кресло, он продолжил:
— А на чём основывается ваша уверенность?
— Понимаете, Павел Анатольевич, когда вы мне поручили заняться этим делом, то первое, над чем я стал думать это то, зачем они передавали кому-то привет?
— И?
— Единственное непротиворечивое решение — это была замена пароля…
— Допустим… — и старший майор внимательно посмотрел на собеседника, — но, на основании каких фактов вы сделали выводы о моей и Старинова причастности?
— Вот смотрите, Павел Анатольевич, — и капитан, спросив взглядом разрешение, придвинул к себе лист бумаги и карандаш. — Первое — они очень чётко и грамотно вышли на нашего резидента. Второе, как показал резидент, человек, кстати, чья надёжность не вызывает сомнения, фигуранты — русские по национальности и обладают большим опытом оперативной работы, а также весьма серьёзными боевыми навыками.
— Ну, это могут быть люди и из белой контрразведки или разведки… — неопределённо хмыкнул хозяин кабинета.
— Вряд ли. Кроме возраста, напомню, что личный состав группы, по крайней мере, большинство — люди молодые, до тридцати, ещё в словесных портретах резидент указал
