Книга Распутник - Грэм Грин

В ложе восседал король с очередной фавориткой. Вновь процитируем Пеписа:

Король и герцог Йоркский заметили меня и улыбнулись тому, что рядом со мной сидит такая красивая женщина, но меня поразило то, что я обнаружил в королевской ложе Апельсиновую Молли: она смотрела на него, а он на нее, и этот обмен взглядами заметила леди Каслмейн, а едва заметив, вся вспыхнула, и это меня опечалило.

Ко времени появления Рочестера при дворе Молли Дэвис торговала апельсинами и играла на сцене незначительные роли. Она еще не очаровала короля исполнением песни «Лежу я на сырой земле» из пьесы «Соперницы» — песни, которая, по слову Джона Дауна, «вознесла красивую певичку с сырой земли на королевское ложе».

Мэри (Молли) Дэвис[23]

Куда более дикими забавами двора были, например, разбойное нападение с убийством на некоего дубильщика Хоппи, осуществленное в 1662 году под Уолтэм-кросс лордом Бакхерстом, его братом Эдуардом Саквилом и сэром Генри Билэйсисом со товарищи, или «гулянка» на следующий год в оксфордском кабаке «Кэт», в ходе которой сэр Чарлз Сидли и лорд Бакхерст выскочили на балкон совершенно голыми и обратились с шутовской проповедью к столпившимся внизу зевакам. Сам король доходил в целиком и полностью охвативших его двор бесчинствах лишь до определенной черты, но черта эта практически ускользала от внимания его современников, что дало возможность все тому же Пепису записать в 1663 году слова сэра Томаса Крю:

Короля ничто не интересует, кроме наслаждений; сама мысль о том, чтобы заняться государственными делами, ему глубоко противна; и вообще им, как марионеткой, вертит леди Каслмейн, которая, как он похваляется, освоила все трюки и фокусы любовной игры в духе Аретино, чему он и сам соответствует, обладая изрядным х… И если кто-нибудь из остающихся трезвыми советников подсказывает ему что-нибудь путное и подвигает в направлении достославных, да и просто добрых дел, — остальные (советчики, так сказать, по части удовольствий) подстерегают его в покоях леди Каслмейн в состоянии полной расслабленности и разубеждают в благих намерениях, нашептывая, будто те внушены либо ничего не понимающими старыми хрычами, либо тайными королевскими врагами.

Но и сам Пепис порой поднимался над такими предубеждениями, отмечая, например, насколько эффективнее заседает Военно-морской совет в присутствии короля, нежели без него. Не обладая совокупностью имеющихся сегодня данных, современники короля не замечали, с каким искусством он на протяжении более чем двадцати лет натравливал друг на дружку Францию, парламент и Голландию, наполнял казну деньгами, боролся — пусть и не столь успешно — за веротерпимость и, в конце концов, уступил власть благочестивому католику.

Когда Рочестер вернулся с континента, в Англии стояла суровая и сухая зима, люди ломали руки и ноги на обледенелых улицах; на смену ей пришла столь же засушливая весна, а затем настало сухое, с частыми и бурными грозами, но без капли с небес, лето. Такой засухи в Англии еще не было. Поля стояли голыми, как проезжая дорога, а с лугов, где прежде набирали по сорок возов сена, теперь едва удавалось скосить четыре. И конечно, все вспоминали о зимней комете.

Именно этой, безоблачной на горе людям, весной Рочестер впервые привлек к себе внимание широкой публики. Причем его действия в далее описываемых обстоятельствах стали первой тайной в его запутанной и противоречивой жизни. В качестве жениха Элизабет Малле он был всем хорош, кроме собственной удручающей бедности; леди Каслмейн соответствующим образом «настроила» короля, и Генри Сэвил написал брату, что Карл благословил Рочестера сделать предложение. Конечно, Элизабет утверждала, что сделает выбор сама, но никто не ждал от нее сопротивления августейшей воле. Правда, ее отказ сыграл бы на руку соперникам Рочестера. Может быть, возраст жениха, дыхание весны и характер самой девицы являются ключом к дальнейшему. Ему было всего восемнадцать, стоял поздний май, Элизабет, уже помолвленная с лордом Хинчингбруком, не раз меняла решение.

Вечером 26 мая она в обществе деда ужинала в Уайтхолле с фрейлиной Фрэнсис Стюарт, озабоченной единственно тем, чтобы устоять перед натиском короля (цель по тем временам едва ли не уникальная). Отужинав, Элизабет и лорд Хаули покинули Уайтхолл. У Чаринг-Кросс их экипаж был остановлен группой вооруженных людей под предводительством Рочестера, и даму заставили пересесть в другую карету, запряженную шестеркой лошадей, после чего помчались прочь из Лондона. В карете, куда пересадили Элизабет, уже находились какие-то две женщины. Неизвестно, что именно предпринял лорд Хаули (да и предпринял ли что-нибудь), увидев, как уводят курочку, от которой все ждали золотых яиц. Естественно, поднялся страшный шум; за лордом Рочестером бросились в погоню — и схватили его под Эксбриджем, однако уже без Элизабет; а король, который, по свидетельству Пеписа, «беседовал с дамой часто, но безуспешно» в интересах Рочестера, на сей раз «страшно рассердился». 27 мая сэр Джон Робинсон, комендант Тауэра, получил приказ арестовать похитителя.

Фрэнсис Стюарт, предмет бесплодных вожделений короля и герцога Йоркского, в образе Минервы[24]

В тот же день были изданы предписание об организации поиска и поимки остальных злоумышленников и отдельный указ, обязывающий Джона Уорра найти Элизабет и вернуть опекунам. Как это произошло на деле, тоже неизвестно. Скорее всего, после того как графа поймали и бросили в Тауэр, его сообщники решили от греха подальше освободить похищенную. Должно быть, несколько дней похитители провели в тревожном ожидании, потому что в воскресенье, 28 мая, когда Пепис нанес визит леди Сэндвич, Элизабет еще не нашли.

Миледи тайно призналась мне в том, что и сама замешана в этой истории, поскольку ожидаемый теперь разрыв между похищенной и лордом Рочестером, по всеобщему мнению, вновь расчищает дорогу лорду Хинчингбруку, как и было задумано с самого начала. И невеста того стоит; после смерти матери (живущей крайне скромно) ее доход составит две с половиной тысячи фунтов в год. Дай Б-г, чтобы так оно все и вышло. Но бедная хозяйка дома, изнемогающая от болезни и стремящаяся как можно скорее вернуться к себе в деревню, обречена застрять в городе еще на день-другой, если не на все три, пока события не разрешатся тем или иным образом.

6 июня леди Сэндвич еще была преисполнена оптимизма.

Она утверждает, что лорд Рочестер теперь окончательно исключен из числа претендентов на руку мисс Малле, и ожидает в течение одного-двух дней письменного извещения о том, что король склоняется на сторону лорда Хинчингбрука, чем будет положен быстрый конец всей этой подзатянувшейся истории.