Книга Препод - Александр Курзанцев

— Да что ты будешь делать! — в сердцах рявкнул я.

Хорошо ещё страдала только одежда, личная магия нанести вреда телу не могла согласно пятого закона Магии.

— Может надо погрубее? — я вновь, прокашлявшись, выполнил пасы руками и рявкнул: — Свет свечи!

Не вышло, только верх рубахи также превратился в труху и нижняя, уцелевшая часть, скользнув вниз, по ногам, опала на пол.

— Да что я делаю не так?!

Спустя ещё десяток попыток, последние остатки одежды на мне были уничтожены окончательно, и остался стоять я посреди аудитории голый и злой, упорно не понимая, где же я совершаю ошибку.

— Вольдемар?!

Удивлённый женский голос, за спиной, застал меня врасплох, что я чуть было не обернулся всем телом. Удержался, оставшись стоять как был, только повернул голову, оглядываясь через плечо.

— Латиния? Что вы тут делаете?

Это была ещё одна преподаватель академии, коллега Вольдемара, тёмноволосая красотка с зелёными глазами, застывшая в дверях класса. Она была одета не в привычную, по воспоминаниям, мантию, а в платье с глубоким декольте. На руках были тонкие, белые длинные перчатки, а ноги украшали переливающиеся, словно хрустальные, туфельки. Вылитая Золушка собравшаяся на бал.

— Забежала попроведать, перед приёмом в магистрате, хотела справиться о настроении, узнав, что вы вернулись…

— Настроение у меня отличное, — произнёс я, продолжая стоять к ней спиной.

— Я вижу, — внезапно хмыкнула она, — однако удивили вы меня, Вольдемар, удивили. Не ожидала. Но всё-таки, вы почему голый?

— Работаю с магическими потоками. А это лучше всего делать без помех со стороны одежды, — тут же соврал я.

Ну как, — соврал. Магические потоки-то вещь реально существующая. Вот только обычная одежда тут особой роли не играет, хлопок и шерсть не взаимодействуют с магическим полем мага. Вот если бы на мне была одета металлическая броня, тут да, помеха известная. Но пусть считает, это просто эксцентричной прихотью с моей стороны. Не говорить же ей, что у меня просто не получается колдовать.

— М-м… — пожевала та губами, затем с сомнением произнесла, — понятно. Но, надеюсь, в присутствии студентов вы не…

— Нет конечно, — я решил перестать стоять посреди класса как греческий статуй, стараясь двигаться естественно и непринуждённо, подошел к партам на которых лежала брошенная мантия, после чего развернулся, присаживаясь на столешницу и, одновременно, элегантным движением набрасывая мантию на нижнюю часть туловища.

— Со студентами я занимаюсь исключительно в одежде, — заверил я коллегу.

— Это хорошо, — улыбнулась Латиния, оценивающе пробежавшись глазами по моему, оставшемуся обнажённым торсу, — да, кстати, вам идёт ваш новый облик. Сразу помолодели.

— Спасибо, — я вежливо кивнул девушке, но заметил, — прошу простить, но мне хотелось бы продолжить свою работу.

— Да, конечно, — та немедленно заторопилась, — всего хорошего, Вольдемар, увидимся завтра.

Подождав, когда она выйдет и плотно закроет за собой дверь, я вздохнул, пробурчал:

— Ходят, мешают тут всякие.

После чего поднялся, и снова пошел на середину помещения, нужно было тренироваться дальше.

Глава 4

Анкарн, в котором мне повезло появиться, был вольным городом на юге Орнийской империи, самого большого государства на континенте. Впрочем, не настолько большого, чтобы презрительно посматривать на остальных, всего лишь вдвое — по площади, что при наличии на континенте ещё почти двух десятков других не давало значимого преимущества.

Континент, на котором все они располагались, назывался — Яол и был единственным на планете. По крайней мере, о других ничего известно не было.

Статус вольного города Анкарн получил аккурат с появлением в нём Академии. И связано это было… А вот с чем оно было связано, Вольдемар не знал и не особо интересовался, что для меня было большим упущением.

А ещё, прямо по центру континента, на площади вдвое большей чем Орнийская империя, располагалось большое белое пятно вечной мерзлоты, идущее с самого дальнего севера, от океана, скованного льдом и опускающегося почти до местных субтропиков. Называлось оно много как, и Большой белой пустыней, и Ледяной пустошью, и даже Мёртвыми землями.

А всё потому, что когда-то там располагались центральные земли бывшей единой Империи, после магического катаклизма, превратившиеся в сплошное поле снега и льда. Ну а то, что от Империи осталось, превратилось в сегодняшние царства, королевства и Орнийскую империю, никакой, правда, правопреемницей старой империи не считающуюся.

Показалось забавным, что даже тут не обошлось без магического катаклизма. Видимо, кто-то из магов древности когда-то не удержался и бахнул. А может это была и не война, а очередной одарённый просто опрометчиво влез туда, куда лезть не стоило. О причинах произошедшего ничего толком известно не было, все, кто что-то знал, остались там, под многометровой толщей льда.

Нынешние маги, периодически, снаряжали экспедиции, пытаясь раскопать хоть что-то из древнего наследия, но возвращались из подобных походов не многие.

***

Зайдя на кафедру общей магии, я сразу увидел Баргаса Олдвена, того самого впадавшего временами в маразм профессора магии, что замещал меня на время болезни.

— О, дорогой Вольдемарус! — седой сухенький старичок, в силу возраста отошедший от работы в качестве куратора студенческой группы, и преподававший исключительно факультатив по теории магии, тут же радушно меня обнял.

“Ну хоть не Вольдемортус”, — подумал я, тоже вежливо приобнимая заслуженного работника магического образования.

— Помолодели, постройнели, — произнёс тот, с улыбкой меня оглядывая, — прямо завидую. И мантия, какой шикарный цвет!

Он потрогал ткань, присмотрелся к фасону.

— Ба, да это алалийская работа, только у них так, по особому, прошивают швы. Признавайтесь коллега, почём такую приобрели?

— О, — я натянуто улыбнулся, — досталась совершенно случайно, за смешные деньги.

— Понимаю, — покивал старый профессор, — опять какой-нибудь горе-путешественник вещи распродавал, чтобы оплатить поездку на корабле.

— Вроде того.

Профессор был человеком слегка назойливым, но безобидным. Насколько это возможно для весьма сильного мага приличного возраста с начинающейся деменцией.

Только в академии он преподавал больше ста лет, а уж чем занимался до неё, про то ходило немало слухов, поэтому я подобное поведение воспринимал вполне снисходительно.

Пока это было больше поводом для смешков, но когда слабоумие поразит его окончательно, он станет попросту опасен для окружающих.