Книга Сиреневая драма, или Комната смеха - Евгений Юрьевич Угрюмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…и снова, и снова билось сердце, и снова ударяло в ноздри и окутывало
сиреневое марево.
Та, которую наказал когда-то, за непочитание, старинный бог4, резвая и
соблазнительная, полевой цветочек, вечная красавица (bellis perennis (лат.)),
1Голубь – птица Венеры-Любви.
2Ариэтка на стихи Державина «Шуточное желание» в опере Чайковского «Пиковая дама».
3Ариозо (итал.), небольшая ария, чередующаяся с речитативом
4«Та, которую наказал…» – лесная дриада Белидес, которая не покорилась любовным домоганиям Вертумна.
26
жемчужинка (margarites (греч.)) – словом, белоснежная и трепетная стала той,
следующей, которой стал Лепушок петь свои признания.
Убежище, Нежная игра… белоснежные лепестки порозовели, будто
окрасились в бледную кровь…
…и снова отшумел праздник…
Пугайтесь, если вдруг заметите, что вместе со струением жизни песка
меняются ваши вкусы и предпочтения; юность вашу привлекали яркие,
кружевные краски, а в летах – стали вдруг милы плавные переходы и шепчущие
волны.
В молодости всё стремишься быть первым, потом – стараешься прийти
вместе с первым, а потом пропускаешь всех вперёд… и смотришь им вслед,
якобы мудрыми очами… молодость настырна – пробивается сквозь что угодно,
ломая, разрушая, захватывая – нет для неё закона, обычая, порядка…
единственный закон – клокочущая кровь-жизнь, а тихая речка вызывает только
гримаску губ и прищуренных глаз…
Пугайтесь и не врите1 вы сами себе! Старости просто некуда деваться.
Старость выдумала себе мудрость и прячется за неё. На самом деле красиво и
только и достойно жизни безрассудство молодости, а старость – жирными или
высохшими (что одно и то же) телесами не способна на это… хоть ей и кажется,
что где-то в душе она стройная, молодая и красивая, и безрассудная.
И на Лепушка налипали одна за другой метки, чешуйки – будто рыцарь,
облекался он в панцирь, который ржаво отражал солнце, щетинился сухими
шипами и прятал в колючую свою скорлупку фиолетовые ноздреватые цветы.
Но от синильной кислоты2 спасения не было. Время от времени (снова
время, везде время), время от времени в закромах скапливалось столько
нерастраченного желания нежничать и любить, что хватало и небольшой дозы
сиреневого морока, чтоб трещал панцирь и разлетались скорлупки, и Лепушок,
которого теперь уже больше называли репейником, плутáл по лугам и рощам, то
вслед за голубой пригожницей незабудкой, то за волшебницей, духмяной рутой,
то к очаровательной, анемовидной и лучистой календуле приставал и цеплялся,
а то, уже совсем не обращая внимания на стелющийся голубой лён, уводил
прямо из под носа в голубую даль неопытную ромашку…
Привет, ромашки.
Кидайте деньги.
Читайте книжки.
Дурной мальчишка.3
1Чудесное сочетание двух согласных в начале слова. Позволяет произносить эмоциональную «Р», как требует
того момент: раскатисто р-р-р-р, или, наоборот, будто пропуская его, не обращая на него внимания, чтоб не
оскорбить… попробуйте! Этим «Р» может быть сказано всё что вы хотите сказать своему собеседнику.
2Посмею себе напомнить, что Сирень содержит в себе страшную синильную кислоту, от чего и пахнет так
дурманно. Достаточно 5/100 грамма синильной кислоты, чтоб отравить человека. Присутствие 1/10 гр.
синильной кислоты в воздухе достаточно, чтоб в этом воздухе вымерли не только насекомые, но и животные.
3Автор текста (слова) – Земфира Рамазанова, композитор (музыка) – Земфира Рамазанова
27
С ц е н а ш е с т а я
О чёртовом колесе, о зовущем призраке мечты и о разбойниках с кривыми
ножами.
«Ах, бабушка!» –открыла глаза Ли (так называли внучку в её детстве,
которое было не так далеко отсюда), открыла глаза и приложила ручку свою к
чудесному, своему же подбородку, похожему на розу, сомкнувшую в своей
невинности бледно-восковую свою же чашечку.
– Простите? – осведомился нерасслышавший или непонявший почему
«бабушка» кассир. Но девушка только улыбнулась (как бледная, в сновидении,
лилия): «Как же всё у меня в голове перемешалось!» – повернулась и мед-лен-
но пошла туда, где в одиночестве поскрипывало туда-же-сюда «Чёртово
колесо».
Теперь поднимаясь ввысь, откуда можно было рассмотреть дом с
анютиными глазками и опускаясь вниз, где был Возлюбленный, в зелёной
будке, с надписью «Касса», бабушкина прелесть, которая внучка Ли, приводила
в порядок впечатления-чувства. Сначала она ругала себя: «…почему не
заговорила, не сказала ни слова?.. Ах, бабушка!.. может можно было, как-
нибудь… здравствуй… те… нет, лучше сразу здравствуй… а что это у вас
здесь? аттракционы?.. Нет! совсем как дура! Кто же не видит, что здесь
аттракционы?.. смешно!»
…горизонт убегал; стволы акаций и лип на полу́мрачном заднике уплывали
вниз; за ними – зелёные щебетанья в кулисных кружевных тайнах верхушек;
падуги ещё различимых по отдельности деревьев, и неожиданно, сразу, враз, ах!
дорога, с дымкой и клубком пыли от мотоциклиста; домики – островками;
домики, домики в зелёной переливающейся плавности, снова домик с сатирами
и волшебными часами…«ах нет!..» – будто от желаемого, но несвоевременного
сейчас, отмахнулась Лиза. А река острыми изумрудинами разных калибров тут
же выстрелила прямо в солнце и в глаза, а потом поле, лес, пространство в
сизом тумане без конца и края, небо, небо, небо со стрижами (высший пилотаж)
… и дальше, как вы уже догадались – неохватный простор плодоносящих и
разящих душистостью цветов и трав. Ах, зовущий призрак мечты! Оле-ой! Ах,
лижущий плеск приближения! Оле-ай! и, конечно же, все уже снова догадались:
золотой колосс (потому что, что больше колосса? что?) золотой колосс, язвящий
дрожащим наслаждением! Оле-ой! Оле-ай! Оле-э!
« – Как это всё обаятельно…» 1
1Вл. Вл. Набоков.
28
Нет-нет! «Чёртово Колесо» не предполагало видений и умопомрачений. Всё
мелькало, наваливалось несосчитанностью и разбрызганностью и, на самом
деле, продувало, развевало и освежало горячую головку.
…всё то же просмотрелось ещё раз, в обратном порядке, будто кто-то стал
крутить кино назад, только теперь без домика с анютиными глазками и без
речки, но зато с парниками, где выращивают горы анютиных глазок для
продажи! для продажи, для продажи, для продажи… горизонт перестал убегать
– стал надвигаться; надвигался, надвигался, монтировщики подняли падуги,
закрепили липы и акации на полу́мрачном заднике, внучка вышла из зала,
сошла с крылечка, а колесо одиноко побежало снова, за его снова убегающим
горизонтом.
– Один билет в «Лабиринты», – сказала Лиза, потому что ничего другого
сказать – так и не придумала.
И снова произошла задержка с купюрой (уже дебют, на репетиции
получилось складно), потому что внучка не хотела ни в какие лабиринты, она
хотела остаться здесь вечно и придерживала купюру, но молодой человек
кассир потихоньку её (купюру) из пальчиков выкручивал (всё было уже
отрепетировано). Когда купюра была выкручена, Лиза, не найдя сказать ничего
другого, сказала, что она, между прочим – Лиза –
