Книга Классный час-2 - Сергей Тамбовский

в поездках или прогулках, сидишь себе в поезде, к примеру, слушаешь Дип Пёрпл… ну или Магомаева… и никому не мешаешь. Можно его использовать и как диктофон…

— А это что такое?

— Ну разговор важный записать если понадобится… или песню с телевизора на худой конец.

— Любопытно, — хмыкнула она, — а сейчас можете по домам идти. Всех касается, — повысила она голос, — сейчас идите по домам, а завтра обычный учебный день с утра.

Вася убрал квадрокоптер в коробку, выдержал натиск наиболее любопытных учеников и очистил двор от своего присутствия, кивнув мне напоследок. А ко мне, можете себе представить, подошла Софья и коротко бросила:

— Разговор есть небольшой.

— Конечно, Софья Пална, — вежливо отвечал я, — я вас внимательно слушаю.

— Не здесь — проводи меня до дому, — упорно держалась она формы обращения на «ты», — по дороге и поговорим.

В школе мне больше нечего было делать, поэтому я взял её под ручку, и мы вышли за ограду.

— Понимаешь, какая штука, Антон, — начала она, глядя куда-то в сторону хоккейной коробки, но сбилась и замолчала на полуслове.

— Какая штука? — помог ей я, — давай уже выкладывай, а то мне загадки разгадывать третий день кряду приходится.

— Это я заложила тебя в роно…

Вольному воля

Я воспринял этот факт достаточно спокойно — всё же уже в прошлом, чего нервничать-то. Сказал только следующее:

— А почему не директорше, а в роно?

— Оксана слишком по-доброму к тебе относится, — ответила она, — она бы всё под ковёр замела без следов.

— А тебе, значит, следы нужны были… — задумчиво продолжил я, — тогда уж и второй вопросик — зачем тебе это было надо? Мы же даже не ругались ни разу…

— Понимаешь, Антон… — второй раз начала она свою запевку, — помнишь тот раз, когда я у тебя там помылась, а ты уходил куда-то?

— Помню конечно, — отвечал я, — провалами в памяти пока не страдаю.

— Так вот, я сильно обиделась на тебя, когда ты меня на диван повалил… не привыкла я к такому.

— Ой-ой, — отреагировал я, — живёшь-то ты в бараках, посреди алкашей и хулиганья — и к чему такому ты там привыкла?

— У нас спокойный барак, — хмуро ответила она, — не пьёт почти никто.

— Ладно, поехали дальше — ты обиделась и в тот же день пошла к этому Жмене, так?

— Не в этот, на следующий.

— А он начал на меня дело шить… зачем же ты второй-то раз ко мне приходила, через пару дней?

— Сама не знаю… — честно призналась она, — взяла вот и пришла. Ты меня уж извини, если сможешь…

— Ладно, проехали, — буркнул я, — а про того, кто и зачем тебя так хорошо связал в живом уголке, расскажешь или как?

— Помешала я кому-то, — коротко ответила она. — А кому, не разобрала, темно было.

— Опа, так ты, выходит, ночью в школу приходила? Где ключ взяла и зачем?

— Второй комплект ключей у нас в учительской висит, оттуда и взяла. А зачем — не скажу.

— В партизанов, значит, решила поиграть? — задумчиво отвечал я, — ну что же, вольному воля, как говорится. Про лужу крови в спортзале тоже ничего не знаешь?

— Знаю, — коротко бросила она, — но тоже промолчу.

А мы тем временем дошли и до её места обитания — барак этот, выкрашенный ядовитой зелёнкой, выглядел ещё более ободранным, чем раньше.

— Содержательный у нас разговор вышел, — сказал я на прощанье, — тут не знаю, там не скажу. Хотя бы пообещаешь больше на меня не стучать?

— Даю честное слово, — ответила она со слезами на глазах, развернулась и скрылась за ободранной зелёной дверью, такой же, как и весь этот барак.

Чего блин хотела, зачем откровенничать начала, думал я, перешагивая лужи с водой и грязью, хрен его знает, товарищ майор… капитан в смысле. Ну и пошли они в задницу, эти выяснения отношений, а я лучше займусь артефактами имени товарища Жмени, это гораздо более увлекательное дело, чем беседы с истеричками.

Но сначала зашёл в соседний магазин под оригинальным названием «Продукты». Он был типа самообслуживания, прогрессивные методы внедрял, и по центру зала тут даже холодильники стояли, бери чего хочешь в корзинку, но большинство товаров таки требовали взвешивания, этим и занимались продавцы по краям. И очереди конечно имелись, как же без них, родимых. Отстоял по очереди две очереди (каламбур блин), одну за колбасой, полкило Докторской мне отмерили, другую в молочный отдел, триста грамм сливочного масла. Хлеб, молоко в бутылке и пачку чая без очередей взял. Подумал, и ещё кулёк с конфетами присовокупил, «А ну-ка отними», дорогие, сволочи — по шесть-писят за кило.

Потом ещё и в кассу была очередь, но тут уже ненадолго мне пришлось зависнуть, всего минут на десять. Сложил всё это добро в сетчатую сумку типа «авоська» (смотрите все, люди добрые, что я домой несу). А винный отдел тут с отдельного входа был, заскочил и туда. На коньяк у меня уж денег не осталось, а бормотуху типа «Солнцедар» или «777» мне совестно брать было, так что прикупил обычный Коленвал за 3-62, весной подняли на него цену с привычных 2-87. Запас карман не тянет.

Дома разложил всё это добро по своим местам, сделал себе бутерброд с докторской колбасой и вытащил из потайного кармана сумки зелёный шарик… зелёный-презелёный, как моя тоска, так, кажется, в популярной песне пелось. Голосовой помощник выскочил из своего убежища как чёртик из табакерки — чего, мол, новый хозяин, надо?

— Мы с тобой остановились на жёлтой палочке, — сказал я, дожёвывая бутерброд, — ты уж поясни, что это за штуковина и почему она может быть опасной?

— Сожалею, — довольно издевательским тоном отозвался помощник, — но за это время я получил дополнительные инструкции и рассказывать про палочку теперь не имею права.

— А от кого инструкции пришли? — озадаченно спросил я.

— От моих создателей.

— Из 22 века? И как же у вас эта связь поддерживается?

— Это тоже запретная зона… могу только сказать, что поддерживается… в среднем раз в сутки.

— Да не очень-то и хотелось, — ответил я, покривив душой, хотелось-то довольно сильно, — может тогда расскажешь о жизни в 22 веке? Хотя бы в общих чертах — это не запрещено?

— Насчёт жизни у меня никаких указаний не было, — растерянно проговорил шарик, — спрашивайте.

— Сколько народу живёт на Земле в 2122 году?

— Около десяти миллиардов.

— Стой, сейчас же уже восемь — за сто лет всего на четверть увеличилось?

— Да, мы сумели ограничить рождаемость, поэтому увеличилось ненамного.

— Ядерная война была?

— Нет, ядерное оружие у нас уничтожено