Книга Разные судьбы - Михаил Фёдорович Колягин

Александрович, подозрительно поглядывая на инженера.

— Анализ произведем, досконально, — любезно ответил Сорокин. — Мы предполагаем, что вас качество стали подводит. Надо же как-то выручить знатных машинистов.

— Ладно, производите, — согласился машинист, пряча усмешку. «Еще пару рейсов и можно снимать колодки, — подумал про себя Круговых, — а там подумаем над тем, как продолжать изыскания».

Сдавая паровоз Зорину, он еще раз наказал ему:

— На каждой остановке обязательно болтики подкрепляй. Выскочит колодка, затянет тормозную и триангель под колеса, там до беды недалеко.

Валерий кивал головой и, как обычно, насвистывал про себя, помахивая в такт молотком. Сергей Александрович поглядывал на него, морщился от досады. Досталось чадо на паровоз! Он давно собирался сходить к начальнику депо и по-товарищески поговорить с ним о его сыне, да, как-то все не находил время.

7

Даша собиралась во Дворец культуры. Сегодня встреча нового тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года. Она надела зеленое из легкой шерсти платье. Это платье месяц назад подарил отец, когда ей исполнилось девятнадцать лет. Даша залюбовалась своим отражением в зеркале, внимательно разглядывала себя, каждую черточку в отдельности. Одна коса была уже заплетена, а вторая рассыпалась по груди черным веером. На Дашу удивленно смотрели продолговатые карие глаза. Притухшая, чуть раздвоенная верхняя губа придавала лицу такой вид, словно Даша на кого-то сердилась. Немного смущал нос. Он казался широковатым. Девушка улыбнулась, на щеках появились ямочки. Даша погасила улыбку, проговорила вслух:

— Хороша! Правда?

Она повернулась к зеркалу в профиль и, кося глазами, медленно, словно очерчивая контуры фигуры, провела ладонью от шеи вниз. И по мере того, как ладонь двигалась, у Даши возникало новое, неизведанное ранее чувство, словно это была чужая рука. Потом она присела на стул и, прижав руки к груди, долго слушала упругие толчки сердца.

— Що з тобой, не захворала?

Даша вздрогнула от неожиданности, повернула к матери вспыхнувшее румянцем лицо, будто ее уличили в чем-то недозволенном.

— Нет, мамочка, я здорова. Замечталась только.

Елизавета Ильинична дотронулась до плеча дочери.

— Что с тобой, доню? — переспросила она.

— Да, так. — Даша не вставая, обняла мать за талию, прижалась к ее мягкому бедру. Слышно было, как поскрипывали часы на стене, и гремел, чем-то играя, котенок на кухне.

— Ты, мама, красивая! — чуть помолчав, проговорила Даша. — А я на тебя похожа. Правда?

— Правда, — ответила Елизавета Ильинична, перебирая пальцами волосы дочери.

— Серьезно, мамочка, посмотри!

Даша вскочила со стула и потянула за собой мать ближе к зеркалу.

— Глаза такие же, лоб. Даже волосы одинаковые. Вот только я не хочу быть полной.

— Не загадывай, доню, какое счастье достанется. Иной муж до щепки высушит.

— Стану я этого дожидаться! — горячо возразила Даша. — Провожу такого мужа на все четыре и дело с концом.

— Ишь, прыткая какая! Не так это просто. Жизнь сложнее, дочка, чем ты думаешь.

На кухне что-то загремело.

— Разыгрался, бесенок, — проговорила Елизавета Ильинична, отстраняя дочь. — Еще посуду перебьет.

И ушла.

Даша снова приблизилась к зеркалу, принялась заплетать косу. Теперь на нее смотрело серьезное лицо с задумчивыми глазами. А кто будет ее суженый? Никто ей не нравился. Разве ж Колосов. Самое хорошее в прошлом связано с ним. Сколько вместе исходили лесных троп! Ему она могла рассказать про свои обиды, пожаловаться на учителей, порой даже на родителей. Вот кого можно полюбить на всю жизнь.

Взглянув на часы, Даша заторопилась. Пора во Дворец. «Надо как-нибудь поговорить с Николаем, — подумала Даша, — а то последнее время мы отдаляться друг от друга стали».

Зал Дворца встретил девушку многоголосым шумом. Нарядная елка посреди зала и бурливая река улыбок теплой волной захлестывали каждого нового человека, подхватывали в общий водоворот праздничного веселья.

Разговаривали громко, смеялись. Просто от того, что было весело и хотелось смеяться. Ведь сегодня праздник.

Духовой оркестр заиграл вальс, и десятки пар закружились в танце.

Перед Дашей очутился Валерий:

— Разрешите на один вальсок?

После вальса танцевали танго, потом хороводную польку. С Валерием было легко танцевать, он без умолку шутил.

— Приглядись вон к той паре, — говорил он. — Видишь, как он держит девушку? Будто тысячерублевую вазу из хрусталя. А ту, в голубом платье, мне просто жалко. Могу поспорить — у нее уже синяки на плечах.

Даша смеялась. В перерывах между танцами Зорин куда-то уходил, возвращаясь все более веселым. А когда до встречи нового года осталось несколько минут, Валерий пригласил:

— Пойдем, Даша, в буфет. Поднимем вместе со всеми традиционный бокал.

В это время Даша увидела Николая. Прислонившись плечом к стене, он смотрел на танцующих. Валерий проследил за взглядом девушки, понимающе подмигнул ей:

— Вот оно что! Ну, что ж, парень, что надо. Мой друг. — Последние слова были сказаны таким тоном, словно то, что Николай его друг, было самым лучшим качеством Колосова.

Даша сама подошла к Николаю, взяла его за плечи:

— Пойдем, Колька, покружимся.

Николай танцевал неуклюже, часто наступал ей на ноги. От этого чувствовал себя неловко. Даша старалась не обращать внимания. После призовых танцев к ним опять подкатился Зорин. В руках у него была коробка с новогодним тортом.

— Вам повезло, приз мой, — сказал он, переводя дыхание. — Старался, как дьявол.

Он протянул им разукрашенную лентами коробку:

— Примите от меня этот подарок. Желаю вам хорошей дружбы.

Даша заметила, как побагровело лицо Николая, а в глазах вспыхнула ненависть. Даша торопливо взяла из рук Зорина торт.

— Спасибо, Валерий.

Домой возвращались втроем. Валерий болтал. Николай всю дорогу не проронил ни слова. У калитки своего дома Даша сказала Николаю:

— Приходи завтра, угощу чаем и тортом. Ладно?

8

У старшего Зорина был свой стиль руководства. Два дня в месяц отводил на осмотр хозяйства. Более частые встречи с рабочими влияют на авторитет руководителей. Примелькаешься — и станешь обычным, повседневным человеком. Да и недостатки свежим глазом лучше заметить.

Он знал, что после каждой проверки подчиненные начинали «разворачиваться» — нажимать на план, наказывать нерадивых. С собой в обход он брал «деповскую верхушку»: своих заместителей, инженера, нескольких машинистов-инструкторов. Обычно, в его свиту входили и «народные представители»: секретарь парторганизации и председатель месткома. А в цехах к этому хвосту пристраивался еще и мастер. Зорину была приятна напряженная сосредоточенность людей, вызванная его приходом, когда каждое брошенное им слово считалось приказом и тут же принимались меры к его исполнению. Заметив недостатки, он не делал замечания виновному, а, повернувшись к сопровождающим, говорил:

— Вот видите: пока вас носом не ткнешь — не сделаете.

На другой день после обхода Зорин созывал совещание командного состава депо, где детально разбирались результаты проверки.