Книга Новые люди. Том 2 - Александр Воропаев

Подводы подтягивались в урочище еще долгий час. За это время был разбит лагерь. Повозки ставили вдоль деревьев. Накрывали джутом от вечерней росы. Разжигали костры.

Чернявый Мусс принес Барриону кубок травяного чая. Фюргарт отстегнул короткий оранжевый плащ. В надвигающейся темноте это было слишком яркое пятно. Звуки лютни, извлекаемые искусной рукой Текса, мягко покрывали людей, готовящих себе ужин и ночлег. Где-то далеко позади на дороге ржала лошадь.

– А ведь это здесь было, – сказал негромко купчик с голой головой.

Сказал как будто сам себе, но все спутники Барриона услышали. Уго Стерн ухмыльнулся и подмигнул замершему Тексу.

– Королевской дороги тогда еще не было. – Рассказчик увидел, что его опять слушают. – По Щавелевому болоту на подводах не ездили. Только пешком или на лошади, если бывалый человек… Жил тогда здесь такой народ – палещуки. Жили тем, что давали им лес и болото. Потом они ушли туда – на север. Ближе к Эльде, подальше от короля Луитпольда. – Он указал в сторону леса. – Дикие места. Болота, пролески, старые каприцы[1], первые твердыни.

Все невольно посмотрели вслед за рукой. Там угрюмой спиной к костру и товарищам стоял Утес. Он что-то высматривал на небольшой просеке, уходящей от урочища на север. Его мохнатый черный конь объедал молодую ольховую поросль у деревьев.

Просека была проложена очень давно. Березки и осинки густо проросли через уложенные стволы. Над старой дорогой стояла мертвая тишина.

– Извольте отведать ужин, господин, – позвал Тевон.

Над лагерем Фюргарта плыл запах перловой каши с изловленным по случаю зайцем. Совсем недурной запах для проведших целый день в седле путников. Рыцарь даже не пошевелился.

– Господин, – почти жалобно повторил слуга.

Голос его пресекся. Баррион остановил ложку с горячей кашей у рта.

– Что это там… бродит, – сказал негромко Утес. – Эй ты, знаток баек, иди-ка сюда ко мне… Что это там?

Купец на осторожных ногах двинулся к рыцарю. Округа лежала в сумраке. Наступал тот неуловимый краткий миг, когда сизые неясные сумерки превращаются в ночь. Где-то далеко на болотах кричала выпь. Огоньки костров горели у леса и на гати, делая темноту еще гуще.

Баррион встал и посмотрел сбоку от костра на просеку. Что-то там было… Он переступил через седло и пошел к Утесу и купцу. Спина купца была изогнута в боязливую дугу.

– Я вижу, – сказал Баррион. – Что это? Полурослики?

– Это дети, – прошептал мужичок. – Я говорил… Не надо было мне тревожить их…

– Ну-ка, ну-ка. – Баррион прищурился и боком пошел вперед по старым бревнам, поросшим мягким мхом.

Страшно ему почему-то не было. Места были глухие, низкие, совсем не похожие на родные и торжественные леса Капертаума. Но мысли о том, что за спиной у него на болоте – добрая сотня людей и что вся его команда сейчас поднималась и бралась за оружие, не оставляли места для испуга перед нечестью. А вдруг и впрямь – полурослики… Сзади он услышал знакомые широкие шаги Утеса. Тот его быстро нагнал.

Баррион остановился. Впереди совершенно определенно стояли две детские фигурки. Они были достаточно близко, чтобы увидеть: это были мальчик и девочка… Они были одинакового роста. Головки у них были беленькие. Глаза смотрели на него… Страх все-таки проскользнул липкой рукой у Фюргарта между лопаток. Почему они молчат?

Утес выскочил у него из-за спины и быстрыми шагами покрыл расстояние, отделяющее рыцарей от детских фигур… или кем они были. Поросль на мгновение скрыла от Барриона Утеса, и он не видел, что там происходило. Кажется, дети пытались нырнуть в лес…

Утес возвращался. В руках он нес двух детей, шести-семи лет. Мальчик в сером зипунчике, девочка в сарафанчике. Оба в лапоточках. Глаза их были расширены от ужаса, синие губы сжаты.

Детей усадили к костру. Тевон сунул им в руки плошки с кашей, ложки, но дети словно не знали, что с ними делать. Они огромными глазами смотрели вокруг себя. На лица взрослых, по которым бегали оранжевые всполохи огня. На лагерь.

К костру подошел чернобородый купец Уно Кутасов. Он внимательно присмотрелся к детям.

– Вы чьи? – спросил он, присев перед ними на корточки.

Дети уставились на его густую растительность.

– Не бойтесь меня, я добрый дядька. Вы здешние?

– Ага, тутошние мы, – ответил наконец мальчик. – Тутэйшие. А живем на хуторе в Абалденке.

– Это – палещуки, – сказал купец, поворачивая лицо к Фюргарту.

– А здесь вы как оказались? Почему одни? – спросил Баррион и тоже присел на корточки. Так дети были посмелее.

– С отведок ехали, – сказал мальчик. – У сеструхи перво́й родился. В Рыгалях были на отведках. Телку отвели в подарок.

При упоминании подарка оживилась девочка:

– Зорку отвели в подарок Аринке. А утром до дому поехали.

– Хорошо, а родители где ваши?

У девочки по щекам сразу побежали слезы.

– Охота налетела – загнала в болото, в дрыгву… тятю и мамку потопила. Лошадь увели, Янку сестру, а мы спрятались, – ответил ее брат. Глаза у него тоже стали мокрые.

– Какая охота? – Баррион встал. – Когда это было? Давно? Сегодня?

– Сегодня… недавно. Лыцари черные на конях. Туда, к Рыгалям поскакали. – Мальчик показал на старую просеку, уходящую на север.

Баррион посмотрел на просеку. Темнота окутала лес по сторонам. Тени выползли на старые бревна. На небе слабо блестели первые гво́здики звезд.

– Не догоним по темноте, – сказал негромко Утес. – И проводника нет.

– Не догоним, если будем мешкать, – произнес Хонг.

Он стоял рядом и вопросительно смотрел на Фюргарта. Баррион нахмурился.

– Дети там сегодня были. Может, помнят дорогу… – несмело начал Тевон и осекся под грозным взглядом своего хозяина.

– Да вы что! – воскликнул Уно Кутасов. – Разве можно ночью. Мы завтра в полдень выйдем с болот, а вы полезете в самую глушь. На этих болотах могут жить одни палещуки.

Баррион угрюмо смотрел на север. На заросшую просеку. Он знал, что отец не одобрил бы. Из-за убийства Ишти Сонетра могла развязаться настоящая война. Ему нужно было направляться к медведям в Первый Уступ. У него самого было неотложное дело на западе. В Эдинси-Орте пропали Марта и его сын.

– Я знаю дорогу на Рыгали, милорд, – сказал свободный всадник Уго Стерн. – Оруженосцем доводилось бывать там. Должен был об этом сказать, хотя и не вижу достойной причины, чтобы снова ехать в эти дикие места. Мой меч принадлежит Фюргартам – вам и решать. Или пусть решает небо, как говорил мой старик.

Фюргарт не повернулся. Он знал, что опытные рыцари правы, а в мальчишке Хонге говорит юность, которая всегда болезненно ищет справедливости и возмездия. Может, он и сам еще мальчишка, но что будет с ним, если он начнет равнодушно отворачиваться от сиротских слез?