Книга Плен одиночества - Татьяна Минаева

Вчера они поговорили. Точнее, говорить пришлось ей, а Николас внимательно слушал. А когда она останавливалась, смотрел так, что она ощущала себя самой последней идиоткой на Земле. Она объяснила ему, почему так резко сорвалась из Америки. Насколько была способна, конечно. Сказала честно, что ей необходимо время подумать.

— Сколько времени тебе нужно? — только и спросил он, а Рина едва не заревела.

Она смотрела на него и не могла понять, за что ей достался такой мужчина? Он ведь все понимает. Конечно же, он понимает, и от этого ей только хуже, потому что и она понимает, как больно ему делает своими «хочу-не хочу» и «мне надо подумать»…

— Неделя. Я вернусь через неделю, Ник, — ответила она. — Доделаю все дела в России и вернусь. К тебе и Николь.

— Обещаешь? — уголки его губ приподнялись.

— Обещаю.

Рината прильнула к нему, положила голову на его плечо и вздохнула. Внутри зрело противное чувство, что однажды она сделает ему очень больно. И как бы она ни гнала эти мысли и чувства, но…

Перед тем, как выйти на лёд, он подошел и провел ладонью по её спине будто бы невзначай, будто бы это движение совершенно естественное. Но оно не укрылось ни от Аллы, ни от…

— Доброе утро!

Рината мигом напряглась, взгляд её наполнился холодом. Крылов, чтоб его! Она повернула голову туда, откуда донеслось это приветствие. Улыбаясь самой ядовитой из своих улыбок, к ним приближался президент федерации. Чёрный костюм и чёрная рубашка…

Взгляд его мельком скользнул по Богославской, оценивающе прошёлся по Рине, по Нику и остановился на его руке, по-прежнему лежащей на её талии.

— Доброе утро, Игорь, — сухо поздоровалась Алла.

— Игорь, рад тебя видеть. — Нику все же пришлось отпустить Ринату. Он протянул ладонь для рукопожатия.

Крылов подошёл к ним. Неспешно, не спуская взгляда с Ринаты. Будто бы кроме них двоих тут вообще никого не было. Будто бы время остановилось и вновь… вновь не пошло.

— Николас, какими судьбами? — Игорю все же пришлось обратить внимание на Демаре. Он усилием перевел взгляд с Рины на него и пожал ему руку.

— Выдалась пара свободных дней. Решил совместить приятное с полезным.

При слове «приятное» Игорь не удержался от саркастического смешка. Весь его вид выражал холодное презрение по меньшей мере к одной из присутствующих. Рината вскинула голову, яростнее сжимая пальцами борт. От Игоря это не укрылось. Он посмотрел на её руки, и его будто передернуло. Кольцо. Ну конечно же, кольцо.

Ринате хотелось отрезать себе кисть: тогда бы он наверняка перестал смотреть. Так смотреть. Он будто плавил её пальцы, причиняя ей жгучую боль. Как раскаленный метал под кожу. Невыносимо.

— Игорь, что тебе нужно? — стараясь разрядить обстановку, снова подала голос Алла.

Но Крылов будто бы не слышал её. И не видел. Будто бы её вообще не существовало. И Демаре тоже. Он медленно поднимал взгляд от сжимающих деревянный борт тонких пальцев вверх, по полоскам российского триколора, тянущихся по рукавам олимпийки. К длинной изящной шее. В её ушах были маленькие сережки. Три синих камушка. И почему он не заметил этого в прошлый раз? Ах, да, тогда волосы были распущены, теперь же копну чернильных прядок стягивала резинка. Игорь почти физически ощутил желание коснуться её волос, запустить пальцы в шелковый водопад, вдохнуть их аромат. Говорят, любовь живет три года. А сколько ненависть?

Они наконец встретились взглядами. В хрустале её глаз он видел тревогу. Страх. И… что-то еще… Она как могла пыталась показать, какой сильной стала.

Но нет, Рината.

Даже спустя все эти годы он видел в ней девчонку из барака, видел девчонку, которой подал руку, чтобы унять её волнение перед первым выходом на лед. Девчонку, которая жестоко использовала его и вышвырнула из своей жизни, как отработанный материал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет, Рината. Нет.

Она не будет счастлива. Он не позволит ей смеяться, он не позволит ей любить. Они вместе утонут в океане ненависти. Захлебнутся собственной яростью. Вместе. Как раньше.

— Игорь… — Богославская не оставляла попыток привлечь его. И на сей раз ей, кажется, это удалось.

Игорь посмотрел на неё, потом на Николаса, всё ещё стоящего рядом. А потом снова на Рину и, широко улыбнувшись, объявил:

— Я придумал желание. Надеюсь, ты не забыла мой адрес? Жду тебя вечером… — Улыбка его переросла в пренебрежительную усмешку, — у себя. Расскажу подробнее.

Рината молчала. Просто сверлила его самым ненавидящим взглядом, на который только была способна. А ненависти в ней было хоть отбавляй. Как она умеет пережевывать и взращивать в себе это чувство — он знал.

— Простите, мне пора.

— Зачем ты приходил? — едва сдерживая злость, ещё раз спросила Алла.

— Мне нужен повод, чтобы прийти и посмотреть, как работает одна из лучших моих школ? — бросил Игорь, лишь вскользь посмотрев на неё. — Я жду тебя вечером, Рината, — повторил он и ушел.

Николас плохо знал русский язык и вряд ли мог понять смысл сказанных Игорем слов, но по виду Ринаты и Аллы ему стало ясно, что разговор был далек от приятных.

— Что случилось? — нахмурившись, поинтересовался он.

— Ничего. — Рината выдавила улыбку.

— Ничего? — подозрительно сощурился Николас.

Под его взглядом Рина терялась. Было в его глазах что-то, что не давало ей врать. Она открыла было рот, чтобы сказать… что конкретно, и сама не знала, но её опередила Алла.

— У нас небольшие проблемы с документами. Вовремя не предоставили финансовый отчет, вот Игорь и злится, — мягко улыбнулась она. — Не беспокойся, Ник, Владимир вернется и все будет в порядке.

— Хорошо. — Он сделал вид, что поверил. Затем коснулся плеча Ринаты в попытке успокоить и вышел на лед, где его уже с нетерпением ждали юные фигуристы.

— Рин… — начала было Алла, когда он отдалился от них на приличное расстояние, но Рината бросила на мать предупреждающий взгляд.

— Всё в порядке, — отрезала она и быстрым шагом направилась под трибуны.

Внутри все клокотало от едва сдерживаемой ярости. Сволочь! Специально! Все специально! При Нике, во всеуслышание! Пролетев мимо двери в мужскую раздевалку, Рина было дернула следующую за ней, женскую, но её рванули в сторону. Она оказалась прижатой к стене.