Книга Идеальная смерть Мияко Сумиды - Кларисса Гоэнаван

Мияко накрыла мою ладонь своей:

— Уверена, Фуми–нэ тоже очень гордится тобой.

Я кивнул:

— Спасибоза толерантное отношение. Нам было нелегко. Фуми–нэ здорово досталось… — Я замялся. — Ежедневная дискриминация — это одно; боюсь, ее и в школе обижали. Но это дело давнее, я в ту пору был совсем маленький и могу ошибаться.

— Тяжело же ей пришлось.

— Да, но прятать настоящую себя еще тяжелее.

— Точно.

— О лучшей сестре я и мечтать не мог. Порой чувствую, что не заслуживаю Фуми–нэ. Она столько работает; чтобы я учился.

Мияко сжала мне руку:

— Она хороший человек, да?

— Фуми–нэ всегда говорила, что в жизни у нее две цели. Первая — чтобы я окончил университет и устроился на работу в приличную компанию, — сказал я. — Теперь это и моя цель. Я должен найти высокооплачиваемую работу в отделе продаж или в коисалтииговых услугах, чтобы сестра больше не беспокоилась о деньгах и не разрывалась между заказами,

— Здорово! Ну, а другая цель какая?

— Попробуй угадать, — посоветовал я, пряча глаза.

— Я не телепат.

— Знаю, но... — Я замялся, не представляя какие слова подобрать. — Фуми–нэ всегда мечтала накопить денег и пройти…

— Операцию по смене пола?

Я удивился тому, как просто Мияко 06 этох сказала.

— Да, что–то подобное, — пробурчал я. — Ради этого. Фуми–нэ еще и на ночную работу устроилась. .

— Чем она занимается?

Об том я тоже распространяться не планиро вал, но слова уже сорвались с языка:

— Фуми–нэ — хостес.

— Ясно, — тихо проговорила Мияко. — Что же, она очень красивая и обаятельная. Уверена, у нее много клиентов.

Я посмотрел прямо на Мияко: ясные, лучистые глаза блестели.

— Ты тоже очень красивая.

— Ну, не надо меня утешать! — засмеялась Мияко.

— Я не для этого так сказал.

Мияко густо покраснела. Фотографии она разбирала машинально и чуть не уронила рамочное стекло.

— Осторожнее! — сказал я, тайком обрадовавшись.

— Ничего страшного, — отмахнулась Мияко. — Так Фуми–нэ близка к достижению своей второй цели?

— Точно не знаю. За столько лет она должна была скопить достаточно, даже с учетом украденного экс–бойфрендом. Порой я гадаю: почему она не исполнит свой план? Но деньги для нас — тема болезненная, поэтому спросить я не решаюсь.

Мияко наложила фотографию на раму:

— А вдруг Фуми–нэ хочет оставить все как есть? Вдруг она поняла, что идеальна и без операций?

Мияко вновь огорошила меня своими рассуждениями. Как человек, знакомый с моей сестрой лишь неделю, может так здорово ее понимать? Со стороны Мияко казалась грубоватой и бесцеремонной, я никогда не подумал бы, что в душе у нее столько сострадания. Я гадал, как она стала такой и суждено ли мне это узнать.

* * *

Ржавые велосипеды Кендзи так и стояли в студии, но выглядели куда хуже, чем в день, когда к нам впервые пришла Мияко.

Велосипеды не на замке, через забор перепрыгнуть элементарно — я подумал о том, какой конец их ожидает. Их украдут или они сами собой рассыплются? Когда–то они были очень хорошими, но, оставленные на милость стихий, потеряли вид. Впрочем, меня эти велосипеды успокаивали — они отражали ход врьмени и доказывали, что в итоге ничто не вечно

— Рю, не сиди там без дела! — крикнула сестра из кабинета. — Помоги мне перебрать те картины.

Я поднялся и ослабил галстук:

— Что именно ты ищешь?

— Картины Мияко.

В горле встал комок.

— Зачем они тебе?

— Ну, не знаю, — ответила Фуми. — Просто хочу посмотреть. Так ты поможешь?

Я повесил пиджак на спинку стула и вошел в тесный, отгороженный хлипкими пластиковыми перегородками кабинет. В углу стоял стул, с одной стороны — стол с двумя складными стульями, повернутыми лицом к лицу, с другой — высокая стопка картин. К ней яи подошел, чтобы помочь сестре перебрать картины. В основном там были ее работы, но попалось и несколько моих.

— Когда ты вот эту написал? — спроси Фуми, откладывая одну картину в сторону. — Не помню ее.

Я глянул ей через плечо. На картине бый луговая клубника теплым летним днем. Бескрайний луг с красной спелой клубникй и больше ничего… У меня аж сердце заболело.

— Рюсэй, она прекрасна! Откуда взялась задумка?

— Из календаря, — соврал я, не желая признавать, что изобразил Мияко, точнее, аромат ее волос, ее шампуня, название которого так я не выяснил.

Пару месяцев назад я наведался в супермаркет и перенюхал весь имевшийся в продаже шампунь — наверное, из желания отыскать хоть кусочек Мияко. Увы, ничего похожего не попалось.

Пока запах я помнил четко. Но что случится потом? Он начнет выветриваться из памяти, пока не забудется окончательно? Воспоминания о нем деформируются и рассыплются, как ржавые велосипеды?

Фуми–нэ положила картину на пол, и дальше мы искали в тишине.

— Смотри, Рюсэй! Вот работа Мияко! — воскликнула Фуми–нэ.

На картине, которую обнаружила сестра, две головы изображались рядом друг с другом. Головы получились чересчур симметричными, а цветам не хватало глубины.

— Ее первая работа. — Фуми–нэ смотрела на картину, грустно улыбаясь. — Похоже, это мы с тобой.

— Что?! — На сердце мне лег камень.

— Мияко делала успехи. Вот, смотри. — Фуми–нэ показала картину, на которой два «студийных» велосипеда изображались без ржавчины.

Впечатляющей такую работу не назвал бы никто, но от предыдущей она отличалась выгодно. Рисующей я не видел Мияко никогда, значит, практиковалась она под руководством Фуми–нэ в мое отсутствие.

Я просмотрел остальные картины. Быть художницей моей сестре не хотелось никогда, но талант это не отменяло. Писала она в большинстве абстракции, но особенные, притягивающие как магнит. От смелых мазков веяло бесприютностью и отчаянием, приглушенные цвета выдавали скрытое одиночество. Фуми–нэ научилась мастерски наполнять свои творения замысловатыми деталями. При этом она очень старалась избежать перегруженности. Каждая ее работа отличалась тонкой гармонией, уравновешенностью составляющих. То, о чем моя сестра не могла говорить вслух, нашентывалось ее полотнами,

— Рю, ты когда–нибудь это видел? — спросила сестра, показывая мне картину.

На ней кошка сидела на кухонном столе рядом с раковиной. Неподалеку стояла ваз с желтыми тюльпанами. Судя по грубым мазкам, написала картину Мияко.

— Нет, впервые вижу, — покачал голу вой я, — но кошка наверняка Тама.