Книга Сотниковцы. История партизанского отряда - Феодосий Крюков

Собравшись в условленном месте, отряд отошел по старой лыжне километра на три от дороги. Алексей Иванович приказал сделать короткий привал и усилить охрану, а командиры групп были созваны на совещание. Минут через пятнадцать Юра Чернявский вернулся и сказал, что этой ночью мы отойдем еще километров на десять, постараемся запутать следы, а через два-три дня вернемся к дороге для выполнения задания. По цепочке передали команду «Подъем!», и мы снова в пути. Головной теперь шла наша группа. Чернявский постоянно делает короткие остановки, мы накрываем его плащ-палаткой и он, подсвечивая фонариком, сверяет наш путь с намеченным на карте маршрутом.

Решено было остановиться в лесу северо-западнее деревни Владычкино. Каждая группа выставила усиленные посты, секретами ведется наблюдение за окружающей местностью. Костры разрешено разводить только рано утром и перед сумерками, используя в качестве дров сухостой, который горит почти без дыма. Ежедневно командование отряда собирает на короткие совещания командиров групп, которые докладывают о самочувствии бойцов и состоянии охраны лагеря.

25 марта, как только стемнело, мы вышли на задание. Пройдя между станцией Дивенская и разъездом Низовский, около десяти вечера мы остановились примерно в двух километрах от полотна. Разведка доложила, что на дороге спокойно, патрулей не видно, два наших разведчика ведут наблюдение возле насыпи. Отряд, сбросив вещевые мешки и оставив с ними нескольких человек, приблизился к дороге примерно на полкилометра. Алексей Иванович еще раз послал разведчиков к наблюдателям узнать, все ли в порядке. Они сообщили, что по дороге недавно прошел патруль по направлению к станции Дивенская. По указанию Сотникова все группы выдвинулись к дороге. Группу подрывников снова возглавил Чернявский, мне с Уваровым, Рыжовым и Ковенькиным было приказано идти впереди подрывников и в случае необходимости во время минирования дороги прикрывать их огнем.

В поведении всех бойцов чувствовалось какое-то особенное напряжение, каждый старался порученное ему выполнять быстро и максимально осторожно. Кашлюны от операции были отстранены, часть их осталась с нашими мешками, а остальные находились на лыжне метрах в пятнадцати от дороги. Чернявский со своими помощниками быстро заложил толовый заряд и установил взрыватели. Алексей Иванович сразу же приказал группам охранения отступить в глубь леса. Юра, проложив тягу, расположился с двумя бойцами за толстым деревом. Потекли томительные минуты ожидания.

Заранее было решено, что если первым проходящим эшелоном будет порожняк со стороны Ленинграда, то его не взрывать, а дождаться поезда со стороны Луги, то есть идущего с грузом или живой силой в сторону фронта. Прошло минут тридцать, а то и больше, пока мы не услышали отдаленный шум. Вначале было трудно определить, откуда именно идет эшелон. Но чем ближе он подходил, тем отчетливее было слышно, что он движется от Луги. Вражеский эшелон был уже почти рядом… И вдруг все вокруг озарилось яркой вспышкой, а за ней последовал мощный взрыв. Мы вскочили на ноги и стали поздравлять друг друга с успехом.

Отряд вернулся к оставленным мешкам. Сделали короткий привал, было разрешено курить.

– Ваня, давай завернем сибирскую белочку!

Это Леша Рыжов на радостях предложил Ковенькину завернуть цыгарку из махорки. Ваня что-то пробурчал в ответ. Он не курил, но иногда, увидев у кого-нибудь приличные папиросы, угощался. Настроение у всех было приподнятым.

Чтобы ускорить обратный переход, Сотников принял решение на одном из участков воспользоваться той лыжней, по которой мы подходили к Варшавке. Но как бы мы ни спешили, к началу следующего дня смогли дойти только до северо-западной оконечности озера Вялье. В светлую пору мы опасались переходить его. Поэтому выбрали место для привала в реденьком сосновом лесу северо-восточнее деревни Лужки и, перекусив, расположились на отдых.

Время близилось к пяти вечера, как вдруг тишину пронзила автоматная очередь. Это боец Афанасьев, будучи на посту, из автоматической винтовки Симонова открыл огонь по подошедшим карателям. Мгновенно весь отряд был приведен в боевую готовность. Две трети отряда вели бой, а остальные укладывали вещи. Алексей Иванович отдал команду отходить.

Мы старались оторваться незамеченными, скрываясь за небольшими сосенками, но каратели раскрыли наш замысел и стали передвигаться почти параллельно направлению нашего движения по опушке большего по площади леса. До них было метров пятьсот, но так как одеты они были в белые маскхалаты, то на фоне леса мы их хорошо различали. Кто-то из ребят предложил обстрелять немцев прицельным огнем из винтовок. У меня был автомат, а полуавтоматическая винтовка, с которой я ходил до этого, приглянулась Леше Рыжову, и я отдал винтовку ему. Юра Чернявский знал, что я неплохо стрелял из нее, и сказал, чтобы сейчас я взял эту винтовку. Со второго выстрела мне удалось уничтожить одного фашиста. Метко вели огонь и другие наши бойцы. В рядах немцев произошло замешательство, они остановились, а потом скрылись в лесу. Итак, преследование прекратилось, и мы уже в более спокойной обстановке продолжали отход к северо-западному берегу озера Вялье.

В этом бою смертью храбрых погибли командир группы Леонов, старшина Михайленко, бойцы Афанасьев и Михайлов. Алексей Иванович потребовал максимально усилить наблюдение – как во время марша, так и на отдыхе. Предупредил, что отряд пойдет на выход в свой тыл без больших привалов.

На привалах мы отдыхали молча, не было слышно обычных шуток – все переживали потерю товарищей. Конечно, мы отлично понимали, что здесь, в немецком тылу, в любой момент может вспыхнуть бой, кого-то из нас могут убить, но все равно было тяжело осознавать, что всего несколько часов назад все четверо были среди нас, живые.

Наступил вечер. Головной дозор уже подошел к берегу озера Вялье и дал сигнал отряду остановиться. Все было спокойно. Алексей Иванович дал команду выходить на озеро. Снег был твердым, и мы минут через 35–40 достигли восточного берега. Не сбавляя темпа прошли через болото в направлении хутора Комарино. И вдруг на какой-то неровности Юра Чернявский падает и ломает лыжу.

К нам подошел Сотников, и, осмотрев сломанную лыжу, сказал, что отряд продолжит движение до Витебской железной дороги, чтобы разведать обстановку, а наша группа пусть разделится на две части: одна будет сопровождать Чернявского, а другая дойдет с отрядом до Комарино и постарается раздобыть там лыжи для Юры. Мы с Рыжовым и Ковенькиным пошли впереди, за нами на одной целой лыже и с привязанным к ноге обломком от второй шел Чернявский, а позади Саша Уваров. Стало уже совсем темно, когда мы подошли к Комарино. Встретили нас Тимохин и Фокин, которые все-таки сумели достать для Юры подходящие лыжи. Дальше мы уже двигались значительно быстрее и вскоре догнали отряд.

Железную дорогу и реку Оредеж мы прошли благополучно и около четырех часов утра вернулись в деревню Остров. Усталые и голодные, разошлись по тем же домам, в которых жили перед походом. Входные двери, как правило, не закрывались, и мы, никого не потревожив, улеглись спать.

На новгородской земле

Наступил апрель. Весна вступала в свои права – на дорогах лужи и грязь. Пожив немного в деревне Остров, отряд переместился в Заручье, а в середине апреля – в Банковский поселок. Мы с Ковенькиным, Уваровым и Рыжовым опять остановились в доме П. Бобовича. Его жена, увидев нас, очень обрадовалась тому, что мы живы и здоровы.