Книга Князь моих запретных снов - Оливия Штерн

Шаг. Второй. Под пальцами все тот же холодный и гладкий камень. Третий. Четвертый. Маленькие шажки вдоль стены… Пальцы ткнулись в препятствие, которое было похоже на короткую металлическую палку, торчащую из камня.

Сердце замерло на миг, потом пустилось в пляс. Уж не знаю, как я догадалась – но пошевелила эту палку, и она поддалась, с громким щелчком опустившись вниз.

Снова в толще стен что-то заскрежетало, заскрипело. Если это древний механизм, удивительно, как он работает до сих пор. Я завертела головой, пытаясь понять, изменилось ли хоть что-то. Кажется, что-то медленно проворачивалось высоко надо мной, что-то большое, громоздкое. Меня потом прошибло. А вдруг это какой-нибудь механический пресс, один из тех, каким давят масло, а здесь он исключительно для того, чтобы давить таких вот, как я?

Но нет. Наверху продолжало скрежетать, а потом…

Я увидела свет. Тот самый свет заката, который я видела и в лекарской. Свет как будто опускался сверху, постепенно выхватывая из темноты мрачные серые стены, давая возможность осмотреться…

Я охнула и облизнула пересохшие губы.

А закатное зарево, пойманное где-то вверху хитрой системой зеркал, уже заполонило комнату – потому что это оказалась жилая комната – и я, окончательно потеряв дар речи, только озиралась по сторонам, не понимая, почему и для кого это место оказалось спрятанным в толще каменных стен.

Конечно, здесь все заросло пылью и лохмотьями паутины, но было видно, что когда-то это была богато убранная комната. Не спальня, скорее, кабинет. По центру стоял массивный стол, уставленный склянками, бутылками, какими-то коробками – прямо как в лекарской. А дальше, у стен, были стеллажи с книгами, я за свою жизнь не видела столько книг разом. Было еще кое-что интересное, высокая подставка, на которой покоился деревянный сундучок.

Я вдохнула поглубже, пытаясь успокоиться.

Все это, конечно, было хорошо – уж то, что у этой комнаты раньше был хозяин, говорило и о том, что этот хозяин мог сюда входить и выходить. Значит, я не умру от голода и жажды.

Зеркала вверху… Давали пока что достаточно света, но нужно было поторопиться, чтобы найти выход до того, как наступит ночь.

Я отлепилась от стены, шагнула ближе к столу, еще раз осмотрелась и вздохнула с облегчением: из стены напротив торчал еще один рычаг, и рядом с ним камни были выложены таким образом, что обрисовывали дверной проем. Наверное, выход?

Заторопившись, я бросилась к нему, но все-таки не удержалась и остановилась рядом с сундучком. Не то, чтобы я была большой любительницей рыться в чужих вещах, но почему-то сундучок так и манил – искусной резьбой, завитки которой угадывались под слоем пыли, округлыми боками. А если там окажутся деньги? Я закусила губу. Нет, ничего брать не буду. Не нужно мне чужое богатство, тем более, из такого странного места. Но заглянуть все же хотелось, очень. И я аккуратно подняла крышку, сундучок оказался не заперт.

В багряном свете заката я увидела небольшой, с ладонь, эмалевый портрет девушки в бронзовой рамке тонкой работы, с завитками и цветочками. У нее были роскошные пепельно-русые волосы, заплетенные в косы и красиво уложенные на голове наподобие короны. Личико – прекрасное и правильное, почти как у дорогой фарфоровой куколки. И серые большие глаза в темных ресницах.

Я моргнула. Почему-то возникло нехорошее ощущение, что эта нежная куколка внимательно смотрит на меня с портрета. Слишком внимательно для нарисованной особы. По позвоночнику потянуло неприятным холодком, я быстро обернулась, чувствуя на себе чей-то незлой, но очень внимательный взгляд… Никого. Возможно, какой-нибудь дух сейчас обратил на меня свое внимание?

Положив портрет обратно, я неслышно закрыла сундучок, отряхнула пальцы и двинулась к рычагу, который должен был открыть мне выход. Уже обходя стол, наступила на что-то маленькое и округлое. Оказалось – шарик на длинной цепочке, размером с ноготь большого пальца. Я стерла с него пыль, посмотрела на свет. Да, прозрачный шарик, как будто выточенный из куска горного хрусталя. Но внутри… Такого я тоже еще никогда не видела. Неведомым образом внутрь оказался заключен крошечный домик. Совсем манюсенький, но при этом с яркой черепичной крышей, с оконцами, с дверью и даже с клумбами, на которых алыми звездочками цвели пышные розы. Я растерялась. Потерла найденное сокровище рукавом. Во имя Всех, кому это могло принадлежать? Чья это комната?

Невольно вспомнилась сказка о спящей принцессе, проклятой и уснувшей.

Но здесь не было принцессы. Да и вряд ли принцесса стала бы хранить свой портрет в сундучке.

А если принц, то где он сам?

И зачем тогда принцу вот такая безделушка, этот крошечный дом, заточенный в хрустале?

Я еще раз посмотрела на шарик, и почему-то так сладко потянуло в груди… Внезапно захотелось, чтобы и у меня когда-нибудь появился вот такой уютный, свой собственный домик. Я бы ухаживала за розами, а по утрам бы готовила завтрак… Себе, а не матушке и моим сводным брату и сестре. Тоска по несбыточному простому счастью больно цеплялась где-то под ребрами, распускала во все стороны колючие усики вьюнка, а я… все еще рассматривала хрустальный шарик.

По-хорошему, мне следовало торопиться. Оставить все здесь, уходить, вернуться к себе в комнату. Поди, Габриэль волнуется.

Но этот маленький домик… Он казался мне таким одиноким, потерянным и никому не нужным. Жалость кольнула сердце, и было непонятно, кого мне жаль больше – игрушку в хрустальном шарике или себя, с такой же потерянной, выброшенной кем-то и когда-то судьбой.

Поколебавшись несколько мгновений, я все же сунула шарик в карман, и теперь уже почти бегом кинулась к рычагу.

Он легко поддался, в стене что-то заскрежетало, и часть кладки начала проваливаться вперед. Дверь проворачивалась вокруг своей оси, и я нырнула в открывшийся лаз, чтобы успеть.

Но в самый последний миг, уже стоя в темном коридоре, я услышала грохот и треск в тайной комнате. Я успела увидеть, что тот самый сундучок, что стоял на подставке, внезапно разлетелся в щепки – как будто страшная и неведомая сила раздавила его, вкладывая в удар всю ярость, всю тоску и всю боль.

…И все закончилось. Меня вынесло в сумрачный и тихий коридор. Я выдохнула, вытерла пот со лба. И едва не подскочила на месте, услышав:

- Ильса? Что ты здесь делаешь?

***

Я не сразу сообразила, кому мог принадлежать этот голос. Наверное, меня перекосило от ужаса, когда я поворачивалась, потому что Альберт – а это был он – лишь усмехнулся половиной лица и покачал головой.

- Испугалась? Брось, я тебе ничего дурного не сделаю.

Он подходил все ближе, вылился из сумрака, хотя, надо признать, был одет так, чтобы в потемках его и вовсе не заметили: в черной шелковой рубашке и черных узких штанах. Светлые волосы были спрятаны под темный платок, повязанный на морской манер, и такой же платок свободно болтался на шее – готова поклясться, что под ним он прятал лицо, оставляя лишь глаза.