Книга Кадры решают все - Мария Воронова

Кажется, она тоже произвела на Альбину хорошее впечатление, потому что через три месяца художественный руководитель театра был с позором уволен, а Вера заняла наконец место инструктора.

«Годика три поработаешь, освоишься, и сделаю тебя завсектором», – пообещала Альбина Семеновна.

И тут бы Вере насторожиться, вспомнить о своей суровой судьбе, а она радовалась как дура. Сын растет здоровеньким и умненьким, муж скоро будет экономистом, сама она на перспективной должности, и ей, черт возьми, нет еще тридцати! Да, немного засиделась на старте, но цыплят по осени считают. Она еще достигнет высот, еще всем покажет. Еще сестры будут к ней на поклон бегать!

Отправляя мужа на учебу, Вера морально приготовилась к тому, что ей придется проходить программу вместе с ним, возможно, даже писать курсовики, но Миша на удивление справлялся самостоятельно, лишь иногда обращаясь к тестю с самыми сложными моментами. Кажется, новая специальность даже увлекла его, но на заводе в отделе кадров заявили, что не хотят терять прекрасного рабочего ради посредственного экономиста, и Миша вдруг воспринял эти слова всерьез и решил остаться на своем месте, а диплом повесить в рамочку для устрашения сына.

Вера взвилась, первый раз в жизни наорала на мужа (не то чтобы ей раньше не хотелось, просто Миша был настолько безволен, что сразу соглашался с женой, чем гасил любой скандал в зародыше), но кричи не кричи, а ни одна ленинградская организация не жаждала принять в свое лоно великовозрастного заочника, а Вера пока еще не занимала такого положения, чтобы составить мужу протекцию.

Иногда Альбина Семеновна приглашала ее вместе попить чайку, и однажды Вера осмелилась рассказать ей о своей беде. Муж заканчивает институт, а работу не найти, нормальные места все заняты, на девяносто рублей в месяц он не пойдет и на периферию тоже семью не потащит. Ради работы по специальности ленинградскую прописку потерять – спасибо, не надо. Придется ему, видимо, до пенсии кайлом махать, или чем он там на своем заводе занимается.

Начальница улыбнулась в том духе, что мне бы твои заботы, Верочка, и через неделю сказала, что новоиспеченного экономиста готовы принять на киностудии «Ленфильм».

Миша заартачился, мол, кино – это несерьезно, и Вера наконец отвела душу, устроила ему полномасштабный скандал. «А для тебя серьезно что? Только борщи и боеголовки? – орала она. – Поел-поспал, граница на замке, так и день удался?»

Муж улыбался и кивал: да, такой уж я примитивный уродился, одноклеточный, а что поделать.

Вера прорыдала до утра, и только когда сказала, что если Миша не придет на «Ленфильм», то у нее будут серьезные неприятности на работе, он сдался, буркнув, чтобы в следующий раз она не решала его судьбу без его ведома.

Он устроился на «Ленфильм», зачем-то сохранив еще полставки на заводе. Впрочем, Веру это устраивало, потому что теперь Миша почти не бывал дома и по ночам беспокоил ее гораздо меньше. И снова она забыла про свою проклятую судьбу, и смотрела в будущее с надеждой, рисовала себе радужные картины, как Миша, человек компанейский, сойдется со знаменитыми артистами и режиссерами, они начнут дружить семьями, ведь инструктор обкома партии – это, конечно, не самая крупная фигура, но иметь ее в своих приятелях будет не лишним. А там, может, какой-нибудь признанный деятель культуры замолвит за нее словечко, чтобы побыстрее повысили.

Но не прошло и года, как Миша с треском проворовался. Вера была раздавлена, но не слишком удивлена этим известием. Что тут странного, ведь «тащи с работы каждый гвоздь, ты тут хозяин, а не гость» – это кредо советского работяги, которое Миша впитал с молоком матери. Поэтому, когда мужу предложили немножко погреть руки на производстве фильма, он даже не задумался о том, что это незаконно и вообще нехорошо. Человек безвольный и безотказный, он пошел на это даже не ради наживы, а чтобы не обижать товарищей, соответственно и долю этот блаженный дурак получил самую малую. Во всяком случае, Вера в последнее время не ощутила серьезного приращения семейного бюджета. Купил ей симпатичный норковый полушубок, на который Вера давно заглядывалась, получив доступ к нижнему звену партийного распределителя, положил двести рублей на сберкнижку, вот и все. Куда дел остальные неправедно нажитые деньги? Наверное, обновил свое туристское снаряжение или спрятал где-нибудь. Хорошо бы найти, ведь до приговора счет в сберкассе арестован, а потом его конфискуют вместе с другим имуществом. Радовало только, что Вера сообразила всю наличность и украшения отвезти к маме до того, как к ним домой пришли с обыском.

…Вера последний раз всхлипнула, резко вздохнула и поднялась с пола – мыть лицо и смотреть в глаза безжалостной судьбе.

Сегодня ее вызвала к себе Альбина Семеновна и, усадив перед собой, как школьницу, многозначительно показала на лозунг у себя над головой. На лакированной деревянной доске было выгравировано: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи» и рельефный профиль Ленина. Вера послушно взглянула и вдруг заметила, что очертаниями голова Владимира Ильича поразительно похожа на Австралию.

– Вот видишь, – вздохнула Альбина Семеновна, – ум, честь и совесть, а также руководящая и направляющая сила нашего общества. И что прикажешь мне отвечать, если спросят, почему я держу на ответственной должности человека, не способного направить собственного мужа и удержать его от воровства народного имущества?

Вера потупилась:

– Но он же взрослый человек, как я могла…

Альбина Семеновна засмеялась:

– Дорогая моя, ты не поверишь, но наши любимые народные массы, которыми мы призваны руководить, тоже состоят из взрослых людей. Детьми занимается пионерская организация и комсомол. Коммунист, Верочка, отвечает за все, в том числе и за свою семью. Ты должна быть безупречной, чтобы оправдать высокое доверие, которое было тебе оказано.

– Альбина Семеновна, я разведусь, – Вера до хруста сжала ладони, – сразу после приговора, и выгадывать ничего не буду, пусть конфискуют все, что нужно, для возмещения ущерба. Ну и скажу где надо, что у меня ничего общего не может быть с расхитителем социалистической собственности.

Начальница вздохнула:

– Это все, конечно, хорошо… И ты, Верочка, такой работник, что жаль тебя терять. Честно скажу, ты у меня ценнейший кадр. Умница, исполнительная, надежная… Нет, второй такой, как ты, я не найду, нечего и пытаться. Ты меня не обманывала, потому и я не хочу тебе лгать, моя дорогая, лучше сразу признаюсь, что не стану рисковать ради тебя своим положением. Даже не потому, что страшно все потерять, а просто не поможет. Обе погибнем, да и все.

– Я понимаю, Альбина Семеновна, – пробормотала Вера.

– Заметь, Верочка, другая начальница давно бы тебе руки выкрутила, чтобы ты заявление «по собственному желанию» написала, да еще задним числом, а я – нет.

– Спасибо, Альбина Семеновна!

– Пока не за что. Ты иди сейчас домой, обдумай все как следует, а я посмотрю, что можно сделать, не ставя себя под удар.