Книга Первый Зверь - Елена Синякова

…а потом послышался жуткий грохот и крик дядюшки:

— Поздно! Зверь здесь!!!

****************************

— Тише, тише…все хорошо.

Я не могла дышать, хватая распахнутым ртом горячий удушливый воздух, шарахнувшись от низкого темного и закопченного потолка, который словно падал на меня, и закричав до хрипа и сухости в горле, когда увидела над собой лицо того самого Зверя, что разрушил неприступную каменную стену.

Один.

Без войска и помощи.

Этими проклятыми руками, которые сейчас тянулись ко мне.

Я кричала, отбиваясь от них, понимая, что совершенно охрипла и обессилила, в ужасе ощущая, что снова в западне его глаз и полуобнаженного тела, которое может причинить столько боли и страданий, что выдержать этого второй раз я уже не смогу.

— Не трогай меня!!!

— Успокойся! — он дышал тяжело и хрипло, все-таки убирая от меня руки, но глядя пристально и тяжело, когда я поняла, что снова в его жутких глазах собирается весь огонь мира, а черный зрачок не может найти покоя, опасно расползаясь по ядовито-яркой радужке глаз. — Ты кричала! Я не знал, что ты спишь и это всего лишь сон!

То, что пришло в кошмар сна из жестокой реальности он легко называл «всего лишь сон», пока я не могла дышать от душащих меня слез, кусая губы, чтобы только не разрыдаться, потому что поняла в очередной раз, что по злой воле этого монстра осталась совсем одна в целом мире, и тела брата, отца и дядюшки лежали на холодном полу позабытые и не оплаканные.

Низкого потолка не хватало, чтобы монстр мог выпрямиться и поэтому стоял, склонившись надо мной, когда в свете огня его тело блестело и казалось просто нереально огромным и страшным, даже если он успел смыть всю кровь с себя, и его волосы были все еще влажными.

Но не это пугало.

А то, что снова я видела, как его тугие выпуклые мышцы оживают и начинают то сжиматься, то расслабляться слишком резко и порывисто, как тогда. Прежде чем он закричал и напал на меня, причинив такую боль и раны, что я и сейчас не могла отползти от него как можно дальше, чтобы забиться в угол и даже не дышать, прислушиваясь к его тяжелому хриплому дыханию и молясь, чтобы оно выровнялось, а он позабыл о своих желаниях.

Задрожав всем телом, я вытянулась насколько только позволяла пульсирующая рана, и замерла, не смея даже моргнуть, готовая превратиться в статую, лишь бы он сдержался и не тронул меня больше, только горькие слезы беззвучно текли из глаз, выдавая мой панический страх перед этим огромным телом.

Монстр застыл тоже, дыша так, словно пытался проглотить рычание и справиться собой, наконец отшатнувшись и буквально спотыкаясь о большущий ушат, от которого шел пар, словно теперь этот неказистый домик превратился в баню.

Я быстро заморгала, не понимая, откуда здесь появилась эта утварь и даже не представляя сколько времени потребовалось ему, чтобы наполнить его водой и даже как-то согреть ее, теперь ощущая еще и приятный травяной аромат, который витал в нагретом и распаренном воздухе, оседая на кожу и одежу влагой.

Он не пытался больше заговорить, занятый делом и даже в полусогнутом состоянии двигаясь в этом маленьком пространстве порывисто, быстро, не привыкший скрывать ни своей нечеловеческой силы, ни своей устрашающей резкости, иногда движения его рук невозможно было даже увидеть. Лишь иногда бросал на меня сосредоточенные взгляды, глядя быстро и цепко, словно пытался понять издалека степень моего состояния, но ничего не пытался спросить.

Кажется, занятый какими то делами, он все таки успокоился, а вслед за ним притихла и я, наблюдая украдкой, но снова напрягаясь, когда он взял в ладони небольшой пучок травы, слегка распаренный на пару, отчего снова домик наполнился пряным ароматом, и направился ко мне, оказавшись рядом в два шага, но глядя далеко не в мое лицо. А на бедра.

Туда, где боль не утихала, но кажется хотя бы прекратилось кровотечение.

— Не дергайся, — проговорил он хрипло и сипло, потянувшись ко мне и касаясь большой рукой бедра, чтобы приподнять длинный подол платья. — Просто молчи…

Какое там дергаться! Меня буквально оглушило волной паники, что придавила каменной плитой, я не могла даже дышать, не то, чтобы отчаянно сопротивляться!

Он возбуждался от любого движения, любого звука, исходившего от меня!

И мне достаточно было одного раза, чтобы понять, что если я хочу выжить, то нужно научиться быть практически невидимой.

— …я не причиню тебе боли. Только лежи и не сопротивляйся… — судя по его голосу, в котором слышалась дрожь, едва ли он сам был уверен в том, что говорил, когда его пальцы дрожали, задирая край тяжелого верхнего платья, а затем и нижнего, обнажая мои ноги все выше и выше.

Его не пугало то, что он сделал со мной.

Напротив, вид крови и пульсирующей плоти возбуждал его снова, когда я знала наверняка, что он бы ни за что не остановился от второго раза.

Он хотел этого.

Сильно, неистово, глядя словно зачарованный, и не сразу решившись прикоснуться к моей коже, когда я судорожно сжалась в ожидании новой боли, но ощущая лишь мягкое прикосновение влажной теплой материи, которой монстр стирал кровь, чтобы затем приложить к низу живота этот самый пучок травы.

— Что ты де…

— Шшшш…

Он выдохнул тяжело и рвано, в его груди снова зарождался рокот силы и желания, с которыми так тяжело было бороться, и я проглотила все слова и мысли, стараясь лишь дышать и не двигаться, как бы его пальцы не касались меня, хоть и не стремясь причинить боли, но все равно горячо и жадно, словно он впервые познал то, что заворожило его и свело с уманастолько, что он не ожидал ничего подобного сам.

Время тянулось бесконечно, пока монстр обтирал меня сначала водой, а затем этой травой, от которой, надо признаться, мне скоро стало на самом деле гораздо лучше, и пусть кожа онемела, но я почти перестала чувствовать боль, которая свернулась где-то очень глубоко внутри, и уже не была настолько обжигающей.

Монстр молчал, не отводя от меня глаз, и моя кровь была на кончиках его пальцев, которыми он потянулся вперед, касаясь мелких пуговиц платья на груди в явном желании снять с меня все эти вещи, отчего холод снова пронесся по коже колючими разрядами, и я дрогнула, просипев:

— Не надо…

Он зарычал хрипло и приглушенно, но от этого не менее пугающе, рывком разрывая прочную тяжелую ткань и обнажая грудь, которая теперь была целомудренно спрятана лишь за тонкой белой сорочкой, что не могла скрывать очертания сосков и то, как они тут же напряженно застыли острыми бусинками.

Монстр не моргал.

Он смотрел так, словно пожирал меня глазами, не сразу решившись прикоснуться и делая это слишком медленно для него, учитывая, как он двигался до этого.

Завороженно, едва дыша, он спустил с моих плеч тонкую ткань сорочки, оставляя теперь обнаженной почти до самого живота, я отчетливо видела, как он задержал дыхание, рассматривая мою кожу и тело, почти не прикрытое одеждой, словно видел женщину впервые. И был поражен даже своей жестокой варварской натурой.