Книга Невеста темного принца. - Анна Шейн

Маленькое испуганное создание осторожно двигалось позади семейства и боязливо поглядывало на собравшихся в зале господ и дам. Молодая девушка с большими невинными глазами привлекла к себе всеобщее внимание, стоило только ее ноге перешагнуть порог холла, а церемониймейстеру - объявить ее, как: «Княгиню Дурхама, леди Мирну Голдис». Она невольно сжала пальцы в маленькие напряженные кулачки и то и дело зажмуривалась на секунду, будто отыскивая в глубине себя источник силы и храбрости.

«Так это, наверное, и есть та особая девушка с севера», - подумал Грегор, как и все остальные, осматривая ее.

Никто не приветствовал ее, хотя она шла подле Рэльсов и пыталась улыбаться.

Ее странно передернуло, наверное, она поняла, что все вокруг говорят о ней, и ускорила шаг, отчего стала заметна ее неуклюжесть.

- Значит это о ней все говорят, - повторил Ричард мысли темного принца.

- А я не относил вас к числу сплетников.

Виолетта громко усмехнулась и уколола Грегора:

- Да в мире нет человека, который не слышал бы о ней. Но разве что такой отшельник, как вы, милорд, - слово «милорд» она особо выделила, намекая на их недавнюю ссору.

Граф Фаулз проигнорировал ее и продолжил глядеть на перепуганную девушку.

Чудилось, что с каждой секундой она становится все меньше и меньше и вскоре совсем растворится. Вероятно, она и хотела исчезнуть. Грегор вдруг ясно почувствовал себя в ее шкуре. Когда-то он был таким: одиноким, презираемым мальчишкой, о котором только и говорил весь двор.

Рэльсы будто бы забыли о ее существовании, общались с гостями, в то время как взволнованная девушка медленно отходила все ближе к стене и пыталась найти уголок, где никто ее не найдет.

- Она еще хуже, чем я себе представляла, - проговорила заносчиво Виолетта.

- Она не так уж и ужасна, - проговорил граф Стивенс, ерзая не стуле и пытаясь заглянуть за мешавшие обзору головы, - не совсем обычная красота… Волосы странного цвета, может быть, и кожа слишком бледная, - прибавил он, чтобы избежать столкновение с женой, хотя так не думал. Он вовсе не находил ее уродливой. Другой, но все же красивой девушкой.

Грегор разделял его мнение. Это создание показалось ему довольно… Интригующим. Да, у нее не было золотистых прямых волос, считавшихся эталонно красоты, ее локоны, насыщенно-рыжие, были упругими и волнистыми, белейшая гладкая кожа походила на благородный фарфор, ее большие глаза, выглядевшие на маленьком личике и вовсе огромными, хоть и излучали сейчас страх и тревогу – напоминали чистейшие голубые сапфиры.

Но именно губы привлекали особое внимание молодого графа. Нежно-розовые, пухлые, чуть приоткрытые, с жемчужно-белыми зубками под ними… Такие пленительные нежные губы.

На мгновение у него даже перехватило дыхание, что бывало с ним редко, тем более, при виде женщин. Он уж готов был встать и подойти к ней, завести разговор, разглядеть поближе, но тут парадные двери холла отворились, пропуская внутрь королевскую семью.

Церемониймейстеру можно было бы и не объявлять его появление: стоило Кристофу Тордуину, правителю Весмера, шагнуть внутрь зала, как все стихло и замерло.

Подле монарха шла королева – красивая гордая женщина, с неизменно прямой, как струна, спиной и надменно приподнятой головой. Впрочем, над ее макияжем, как думалось Грегору, трудился десяток служанок. Как иначе скрыть следы пагубного пристрастия королевы к вину, о котором мало кто догадывался?

Позади коронованной читы двигались наследники – принц Джозеф и принцесса Лилиан.

Цветом королевской семьи считался золотой, потому все они были одеты в желтые тона, а мельчайшие детали их костюмов непременно блестели этим драгоценным металлом.

Принцессу, ко всему прочему, украшала ее широкая улыбка. Кажется, она была искренне рада своей предстоящей свадьбе.

- Спасибо всем, что собрались здесь, дабы отпраздновать помолвку моей дорогой дочери и вашей принцессы, Лилиан, с наследником горячо любимого нами рода Рэльсов, графом Энтони. Пусть они разделят меж собой счастье и любовь длиною в жизнь, - проговорил громко и торжественно король, достигнув центра холла, - а теперь же приступим к празднеству.

Придворные зааплодировали, некоторые из них даже искренне заулыбались, король же со своей семьей двинулся к предназначенному для них столу.

Проходя к своему похожему на трон стулу, он миновал молодого графа и шепнул ему приветственно:

- Грегор.

- Ваше Величество, - сказал тот намеренно тихо, чтобы не огорчать королеву.

Она, в свою очередь, спешно прошла мимо, всеми силами игнорируя графа. Все еще надеялась забыть о его существовании. Восьмилетний Джозеф мягко и добродушно улыбнулся ему, и Грегор не мог ничего сделать, кроме как улыбнуться в ответ. Принц всегда хорошо с ним обходился, хотя не обязан был.

Иногда граф задумывался, какого было бы расти вместе с маленькими сестренкой и братом, с которыми он мог бы играть и которых он защищал бы от всего зла мира. Но мечты такого рода ненадолго задерживались в его голове. Мысли о навсегда упущенном зазря терзали сердце.

Лилиан, как и всегда, не приветствовала Грегора. Как и мать, она недолюбливала бастарда, но в отличие от королевы, не скрывала это. Она показательно поморщилась и закатила глаза, когда проходила мимо.

Грегор, впрочем, давно привык к ее отношению и умело игнорировал любе проявление недружелюбности со стороны принцессы.

Он лишь усмехнулся, качнул головой и пригубил бокал вина.

Бал был еще ужаснее, чем он думал. Чудилось, что отрезать себе руку или ногу будет менее болезненно, чем высидеть здесь до конца.

Он уж начал продумывать пути отступления, как вдруг заметил: девушка с севера, которую он упустил из виду, когда вошел монарх, тоже сидела одна за столом. Пока все смеялись и танцевали, она, как и он, предпочитала оставаться в стороне.

Темный принц уставился на нее и, хотя понимал, что это выходит за все рамки приличия, даже по его меркам, не мог отвести взгляд.

Она так стремилась слиться с мебелью, что действительно могла бы превратиться в неприметный элемент декора, если бы не была такой спорной фигурой.

«Этот цвет ей не подходит» - подумалось Грегору о ее платье. Почему-то ему захотелось найти в ней что-то плохое, лишь бы перебить растущую и укрепляющуюся, но совершенно беспричинную и неуместную симпатию.

Однако... Это не помогло. Наоборот, стало еще более жалко ее.

Знает Святой, граф Фаулз давно никого не жалел и никому не сочувствовал.

Но вот он, всеми ненавистный, всех устрашающий темный принц, не может отвести взгляд и наблюдает, как молодая княгиня крайне осторожно, будто совершает преступление, берет длинными тонкими пальцами виноградины с вытянутого серебренного блюда и кладет себе в рот.

Эти губы не давали ему покоя. Каждый раз, когда она сжимали ими сочные ягоды, в голову лезли самые непристойные фантазии.