Книга Жена моя, королева - Кэрол Маринелли

— Значит, у тебя шесть сестер?

Завиан лежал на боку. Он ничего не ел — только пил кофе.

Лейла села в постели и одним глотком выпила сладкое молоко, быстро расправилась с мягким печеньем.

Пусть этот завтрак длится целую вечность… Просто быть с ней рядом, рассказывать ей глупые истории, которые он прежде никому не рассказывал. То, что всегда казалось неважным, теперь вдруг обрело новый смысл.

— Вы ладите друг с другом?

— Иногда. — Лейла засмеялась. — Но не все сразу. — Она увидела, что он удивленно нахмурился. — Я всегда разговариваю с одной или двумя, а не со всеми одновременно, но мы всегда волнуемся друг за друга. Вот сейчас они, наверное, волнуются за меня.

— Почему?

— Потому что я тут… — (Он смотрел, как она насыщается, как кладет остатки печенья обратно на золоченое блюдо.) — Конечно, сестрам не стоит волноваться. Они знают, что ты — хороший правитель, что ты будешь хорошим мужем и дашь нашей стране наследника престола. — Она натянуто улыбнулась и отвела от него взгляд. — У них нет причин беспокоиться. Хотя я желала бы большего от своего мужа.

Лейла возбуждала его, удовлетворяла его. И предоставляла ему еще коечто, чем, как понял Завиан, редко наслаждаются короли и чем, видимо, редко могла наслаждаться она сама.

Разговор. Простой человеческий разговор, не зависящий от статуса. Ни на одно мгновение не мог он себе представить, что его невеста, на которой он женился изза чувства долга, подарит ему это.

Быть королем, конечно, почетно. Но ему постоянно напоминали, кто он такой, и что он такое, и каким он должен быть. Но прошлой ночью он сам почувствовал себя избранным и единственным. А она хотела большего. Но Завиан не был уверен, что может дать ей еще.

Себя самого.

— А тебе хотелось бы иметь братьев?

Он покачал головой.

— Зачем желать того, чего не можешь иметь? Но у меня есть три двоюродных брата. Мы иногда играли вместе, когда были детьми. Они мне как братья.

— Один из них — Кариф? — спросила Лейла. Она коечто знала о его двоюродных братьях. — Вы часто видитесь?

— Кариф очень занят. Он правитель Кайса. Иногда мы разговариваем.

— А со средним братом?

— С Рафиком? — быстро сказал Завиан. Коекакие вещи он не хотел обсуждать. — Он бизнесмен. Много работает, ездит. — (Она заметила его чутьчуть смущенный взгляд.) — С Тахиром я не вижусь, — добавил он прежде, чем она успела спросить. — Он отсутствует уже довольно долго.

— Тогда они тебе не как братья, — подытожила Лейла. — Точнее, не те братья, которые близки.

— Я уже говорил, — отрезал Завиан. — Нельзя скучать о том, чего не знаешь.

— Не могу себе представить, что бы я делала, если бы не было моих сестер. Я всегда могу поговорить с ними. Конечно, есть вещи, о которых я не решилась бы говорить с ними… А вот Бейджа знает коечто…

— Например? Что такое знает Бейджа, о чем ты не можешь сказать своим сестрам?

— Ничего!

Если Завиан не собирается больше ничего говорить о своих братьях, она тоже не будет.

— Скажи мне…

— Нет.

Но всетаки Лейла ему коечто рассказала.

Она рассказала об одном эпизоде из своей ранней юности, о том, как увлеклась неким заезжим принцем. Нет, ничего не было… Просто она очень много о нем думала, представляла себе, что он гладит ее по щеке…

А потом он поцеловал ее и извинился за то, что заставил ждать слишком долго…

Понемногу Лейла начинала доверять Завиану.

Лейла так и не открывала свой лэптоп, а Завиан ни разу не уходил в пустыню. У обоих появились новые приоритеты, и все остальное могло подождать.

Их союз больше не был деловым союзом.

Сначала Бейджа была вне себя. Она боялась за свою королеву, оказавшуюся в руках какогото грубияна. Она старалась убрать из их меню все, что могло возбуждать желание, но желание не утихало. Ее госпожа была просто поглощена думами о своем муже. Даже несколько дней спустя, утром, в ванной, она могла говорить только о Завиане.

— Бейджа, он замечательный, — говорила Лейла, пока служанка поливала ее голову водой из кувшина. — С ним можно говорить о чем угодно.

— И что вы ему рассказывали? — насторожилась Бейджа. Ее проницательные глаза сузились.

— Очень многое, — ответила Лейла. — Ведь он мой муж. Я могу доверять ему во всем, правда?

— Я сама все сделаю, — сказала Бейджа служанке, беря у нее кувшин и жестом приказывая ей удалиться. — Вы знаете, что я забочусь только о вас.

— Да, знаю, — сказала Лейла, чувствуя, как мыльная вода щиплет ей глаза, пока костлявые пальцы Бейджы втирают в кожу ее головы бальзам.

— Вы всегда так осторожны…

Бедная Бейджа! Хотя она растила Лейлу вместо матери, была ее доверенным лицом и могла говорить с королевой так, как никто другой, она должна была держаться в определенных рамках.

— Но он — правитель другой страны. Его сердце принадлежит народу Кьюзи, — говорила Бейджа. — Для него этот народ всегда будет на первом месте.

— Так и должно быть, — ответила Лейла, для которой ее народ всегда был на первом месте.

— Право на лидерство досталось вам в тяжкой борьбе, — продолжала Бейджа, покрывая бальзамом черные волосы королевы. — Если бы король знал, каких сил это вам стоит… — Она на минуту замолчала, втирая бальзам, а потом продолжила не без лукавства: — Он, конечно, захотел бы вам помочь.

— Я не собираюсь никому отдавать мое королевство.

— Конечно нет. Сапфировые копи так обильны, и вы знаете, сколько добра вы можете сделать, — сказала Бейджа.

Лейла закрыла глаза. Она знала, на что намекает Бейджа. Хейдар изобиловал еще нетронутыми богатствами, и Лейла мечтала, что ее народ будет процветать, использовать эти богатства разумно, строить больницы и школы. Мечтает ли о том же и Завиан? Так же ли сильно он хочет счастья для ее народа?

— Я не собираюсь отдавать ему свою землю. — Лейла уверяла себя, что слезы у нее на глазах выступили оттого, что в них попало мыло. — Но если бы он знал, как я устаю, какой это тяжкий груз!

— Тайны — оружие мужчин, — прервала ее Бейджа. Она перешла запретную черту, готовая даже понести наказание, потому что тревожилась за свою королеву и свою страну. — Ваши тайны и его могущество. Храните их разумно.

Лейла не стала упрекать Бейджу: ей не понравилось то, что она услышала, но она ценила мнение своей наперсницы и знала, что пожилая дама говорит из благих побуждений.

Ей столько хотелось сделать для своего народа! Хейдар был ее страстью, и никто не боролся бы за него так, как она. И уж конечно не король другой державы.