Книга Праздник Святой Смерти - Ирина Лобусова

— Нет, — опер покачал головой. — Как обычно: средних лет — от 35 до 45. Самые обыкновенные. Ну разве что на женщине было зимнее пальто из черного драпа с меховым воротником, а мужчина держал в руках небольшой бумажный сверток. Лиц совсем не запомнила. Все твердила: «Обыкновенные, обыкновенные»…

— «Обыкновенные»… — скривился Бершадов. — Правильно сделали, что ее арестовали.

И Барг, и опер предпочли промолчать.

— А что по семье? — Григорий снова повернулся к оперативнику.

— В смысле? — тот явно потерял ход мысли.

— Кто эти люди, родители Софии? — нервно произнес Бершадов. — Чем занимаются, что о них говорят соседи?

— Понял, понял! Очень приличная пара, — затараторил оперативник снова. — По слухам, довольно состоятельные. Раевский заведует овощной базой. Деляга еще тот. Года два назад его допрашивали по одному экономическому делу, но не нашли ничего страшного. Отпустили. Мать работает бухгалтером на обувной фабрике. Пользуется очень большим уважением в коллективе. Все говорят, что у нее очень хороший характер. Софийка их единственная дочь. Ребенок долгожданный и поздний. Раевской 34 года, и она пыталась забеременеть почти 10 лет. Поэтому оба родителя в ней души не чаяли. Но…

— Что — но? — встрепенулся Бершадов.

— В последнее время супруги очень сильно ссорились. По словам соседей, скандалы были почти каждый день, и довольно серьезные. Не стеснялись ребенка.

— Причина? — нахмурился Григорий.

— Подруга Раевской, которая вместе с ней в бухгалтерии на фабрике работает, сказала, что та жаловалась, что муж стал сильно гулять. У него всегда были деньги. Почти каждый вечер рестораны, пьяные компании. Приезжал в три часа ночи пьяный, весь в женских духах. А в последнее время Раевская говорила подруге, что подозревает, что у него появилась постоянная любовница, намного моложе ее, и он даже собирается уйти из семьи.

— Это правда? Выяснили?

— Выясняем. Он очень сильно шифруется. Нужно время на проверку. По словам тех, кто знал супругов Раевских, отец вряд ли бы ушел из семьи, он очень любил Софийку, девочка была для него всем. Так что ребенок его очень сильно удерживал. Скандалы, конечно, были, но вряд ли он действительно собирался бросить жену.

— Значит, любил ребенка… — задумчиво нахмурился Бершадов. — Версия, что он мог ее похитить, проверяется? — обратился он к оперативнику.

— Это невозможно, — замотал тот головой убежденно. — Вчера на овощебазе была комиссия, областное начальство, и он был с ними с утра до вечера. Вернулся домой позже обычного и, на удивление, трезвым. Жена даже удивилась.

— Кто сообщил об исчезновении девочки и обратился в милицию? — спросил Бершадов.

— Оба. Они оба явились в отделение милиции, ближайшее к дому. Раевская была в полуобморочном состоянии, а ему прямо в отделении стало плохо с сердцем, и он не притворялся.

— А что насчет банки с гримом?

— Мать совершенно случайно нашла ее в детской — в комнате дочери. Девочка спрятала ее под матрас. Раевская без сил упала на кровать и обнаружила тогда что-то твердое, вытащила банку.

— Гримом уже пользовались, — задумчиво произнес Бершадов, — это видно по содержимому. Отпечатки пальцев сняли?

— Никаких отпечатков обнаружено не было.

— А следы грима в комнате?

— Ничего не нашли, — вздохнул опер.

— Хорошо. Держите меня в курсе. Вы, надеюсь, понимаете, насколько это серьезно? — нахмурился Григорий.

— Да, конечно… Не сомневайтесь.

Отпустив оперативника, Бершадов пошел закрывать за ним дверь. Когда вернулся, сразу посмотрел на Игоря Барга:

— Ты хоть понимаешь, что все это напрямую связано с нашим делом?

16 марта 1941 года

Пес пригнулся к земле так, словно собирался напасть, и так резко натянул поводок, что его хозяин едва не споткнулся, а остановившись, потер сразу занывшую спину.

— Ты что, взбесился, Полкан?! — глуховато прикрикнул он на пса, но тот даже не повернул головы.

Напружинив лапы, пес сжался, припав к земле. Уши его стояли торчком. Поза была настолько странная, что было совершенно непонятно: то ли он действительно хочет напасть, то ли принюхивается к чему-то.

Но ни нападать, ни принюхиваться тут было не на кого и не к чему. Это был самый обычный двор жилого дома, в котором пес гулял тысячу раз. Ничего необычного не попадалось на всем протяжении пути, который он прошел вместе со своим хозяином от дверей парадной. Все так же, как и всегда.

Именно поэтому настолько непонятным выглядело поведение собаки. Хозяин больше не стал ее ругать, а наоборот, остановившись, принялся с удивлением наблюдать.

Между тем, пес словно застыл в своей странной позе. А затем вдруг резко поднял морду и завыл. В этом утробном вое было что-то настолько страшное, что хозяин, вздрогнув, выпустил поводок из рук:

— Полкан, что случилось? Что с тобой?

Воспользовавшись неожиданной свободой, пес вдруг сделал резкий рывок и бросился вперед. А затем прыгнул в раскрытое окно подвала.

Хозяин, пожилой человек, не мог так быстро бежать. Однако тревога за любимца придала ему скорости.

— Полкан, что ты делаешь! Куда… — крикнув, он двинулся к двери подъезда, намереваясь оттуда попасть в подвал.

Вниз вела узкая лесенка. Держась за сердце, выпрыгивающее из груди, мужчина стал осторожно спускаться. Здесь было темно, и он очень боялся упасть.

Но ему повезло. Еще несколько ступенек вниз, и перед ним выросла металлическая дверь подвала. Она была приоткрыта…

Сквозь разбитые окна струился дневной свет, поэтому в подвале можно было двигаться без опасений. Внутри было сыро и холодно. Во всю стену, противоположную той, где были окна, шли трубы, из некоторых сочилась влага. На земле валялся в жидкой грязи строительный мусор…

Пес, застыв, сидел под самым дальним окном, и хозяин сразу увидел его. На полу перед ним лежало что-то белое.

— Полкаша, что же ты… — начал срывающимся голосом, чуть не плача от радости, что нашел его, хозяин. Он двинулся к окну и хотел было ухватить собаку за поводок, как вдруг и сам застыл.

Белое оказалось белой тканью. Не веря своим глазам, мужчина подошел ближе. И вдруг, пошатнувшись, закрыл рот руками. На земле лежал ребенок. Это была маленькая девочка, лет пяти, в белом платье. С первого же взгляда было понятно, что она мертва. Ее застывшее личико было вымазано белой краской. В кулаке правой руки она что-то сжимала. Зрелище было ужасающим. Повернув голову к хозяину, пес протяжно завыл…

Бершадов приехал в подвал часа через три, когда там вовсю орудовала оперативно-следственная группа. Едва он показался в дверях — в этот раз он был один, без Игоря Барга, — как к нему сразу же заспешил тот самый оперативник, с которым он беседовал в квартире.