Книга Звезды любви - Энн Чарлтон

— Ну, в самом деле, Кейт, — голос Луизы звучал довольно жестко, — ты должна взять себя в руки и уладить это дело! Ведь ему было не очень просто заставить себя приехать к нам. В конце концов, нам вовсе необязательно отказываться от своих убеждений.

— Мне он неприятен, — упрямо произнесла Кейт.

— Я тебя понимаю. Но пора уже умерить свой пыл. Ведь у нас с тобой общий бизнес, и мы должны исходить из того, что люди, подобные Роберту, могут быть нашими союзниками. Во всяком случае — продолжала она, — мне он показался весьма приятным, даже несмотря на все его резкие слова и замечания.

Кейт была поражена. Она не могла припомнить, чтобы Луиза когда-нибудь разговаривала с ней в таком духе. Она провела всего лишь полчаса в обществе Роберта Бомона, и вот, пожалуйста, она уже обращается с Кейт как с капризным ребенком, вызывающим у нее раздражение.

Луиза вздохнула.

— Мне сегодня приходится выступать в роли рассердившейся тетушки, да? Давай не будем из-за него ссориться, Кети.

Услышав имя, которым Луиза называла ее в детстве, Кейт улыбнулась и с облегчением вздохнула, понимая, что к этому больному вопросу они больше не вернутся.

— Да, кстати, ты уже придумала, как мы его назовем? — Луиза присела около коробки, где спал котенок, почти полностью зарывшийся в импровизированное одеяло. Когда Луиза откинула его, котенок потянулся и повернул к ней голову.

— Я думаю — Винсент, — улыбнулась Кейт.

— Винсент? Не слишком ли величественно для кота?

— А как еще можно назвать проживающего в художественной галерее одноухого кота? Конечно же, Винсент?

— Ах, вот ты о чем, о рваном ухе, — засмеялась Луиза. — Тогда, конечно.

Кейт смотрела, как Луиза гладит котенка, и чувствовала, что ее захлестывает волна любви и признательности к тетке. Она столь многим ей обязана!

— Лу, если Роберт Бомон когда-нибудь появится у нас еще раз, я постараюсь быть с ним максимально вежливой. Но не могу же я обещать любить его.

Луиза слегка коснулась ее руки.

— Вежливости будет вполне достаточно, Кейт.

Однако обещание быть вежливой с Бомоном могло стоить ей слишком больших усилий, особенно после того, как в середине дня ей пришлось заглянуть к Филиппу Баррету.

— О, Кейт, — сказал он, — я чуть не бросился на телевизор, когда увидел на экране эту свою старую мазню. К счастью, в моем инвалидном кресле особенно не разбежишься, а?

— Мне очень жаль, Филипп, но мы понятия не имели, что он выкинет такую штуку. Впрочем, я, наверное, сама виновата в том, что он…

— Нет-нет, Кейт. Вы здесь ни при чем. Не вините себя! Это же мне хотелось, чтобы в галерее висело что-нибудь из моих работ — и вот результат.

— Во всяком случае, — сказала она бодрым голосом, страстно мечтая в этот момент придушить Бомона собственными руками, — картина снова висит на своем месте, и, кто знает, может быть, теперь на нее найдется настоящий покупатель.

Лицо старика повеселело. — Благодарю вас, Кейт. Эндрю вот-вот должен прийти домой на обед. Он хочет о чем-то поговорить с вами…

Кейт еще раз принесла свои извинения несколько подавленному Эндрю, который, немного помедлив, пригласил ее на вечеринку. Настроение Кейт сразу же улучшилось.

— И так, в субботу, в доме моего шефа, — уточнил Эндрю, и она радостно приняла его приглашение. С Эндрю было легко общаться, и она теперь с нетерпением будет ждать субботы. Но все ее мысли занимал почему-то не Эндрю, а Роберт Бомон. Кейт решила про себя, что если уж ей необходимо быть с ним вежливой, надо раз и навсегда определиться в своих чувствах к этому человеку. Но каждый раз, когда она пыталась это сделать, ее охватывали смятение и замешательство.

На следующий день она отправилась познакомиться с художником, Званом Гейлом, который обратился к ней с предложением устроить в ее галерее выставку его работ. В его студии на побережье возле Каррэмбина, она увидела массу изумительных, написанных маслом картин.

Кейт была в восторге, хотя и выглядела несколько озадаченной.

— Но почему у нас? — спросила она. — Почему вы хотите устроить выставку именно в нашей галерее? В связи с недавним инцидентом у нас не очень-то привлекательная репутация.

Эван Гейл тряхнул головой.

— Буду с вами откровенным, мисс Боумэн. Мои картины идут очень хорошо и имеют положительные отзывы — за исключением отзывов Роберта Бомона. Я ничего не теряю, связываясь с вашей галереей, но вполне имею шансы выиграть. Ваша галерея — прекрасное место для выставки.

Кейт вежливо заметила, что никогда не слышала ни о нем, ни о его работах в галереях Брисбена.

— Я здесь новичок — только недавно переехал сюда из Мельбурна. Ваш сосед известен там куда больше.

— Скажите мне, — с любопытством спросила Кейт, — он всегда такой… такой несгибаемый?

— Конечно, — засмеялся Эван Гейл. — Вы — далеко не единственный человек, познавший на себе презрение и надменность Роберта.

— Так вы лично знакомы с ним?

— Да. Мы вполне можем ладить, но только до тех пор, пока не заводим разговор об искусстве.

— Он вам симпатичен?

— Не путайте художника с обычным человеком, мисс Боумэн, — ответил Эван. — Роб — мой друг. Но мы просто не сходимся во взглядах на мои работы. Но что я могу сказать вам о нем — он невероятно беспристрастен. Он может высмеять и кое-кого из великих, если они вообразят вдруг что могут позволить себе иногда небрежные работы лишь потому, что уже сделали себе имя. Среди критиков немало подхалимов, но только не Роб.

— Да вы сами больше, чем беспристрастны, если учесть критическое отношение Роберта к вашим картинам, — заметила Кейт.

Гейл ухмыльнулся и сделал широкий жест, как бы обводя рукой всю мастерскую.

— Он, безусловно, прав в отношении многих моих работ. Он считает все это хламом и мусором, потому что уверен, что я могу сделать лучше. Но я же не могу жить только на деньги, которые получаю за картины, удостоенные премии, — поэтому приходится рисовать и для продажи. Вот здесь-то мы и столкнулись!

— Ах, вот в чем дело. — Кейт решила наконец перейти к деловым вопросам. Они договорились, что в течение месяца Гейл пришлет ей каталог своих работ, а потом Кейт предложила несколько вариантов рекламных плакатов.

— Иметь дело с вами, Кейт, — настоящее удовольствие, — сказал он ей на прощание, улыбнувшись.

Кейт покинула его студию, испытывая еще большее, чем обычно, смятение чувств в отношении Роберта Бомона, который, как оказалось, находит понимание даже у своих жертв…

Ей предстояла еще такая уйма дел по хозяйству, что даже пришлось составить их список, но она никак не могла на нем сосредоточиться и отбросила его в сторону.