Книга Злачное место - Николай Шпыркович

– Да не может общество так быстро пройти все эти стадии.

– А ты вспомни – в девяностых много времени понадобилось, чтобы из вчерашних пионеров получились вполне ничего себе бандиты, ничем не хуже каких-нибудь мальчиков Аль-Капоне. А потом, после Этого – чтобы из хирурга и биолога – между прочим, в белых халатах! – пара охотников за морфами? Да и вирус этот… Ну кто из высоколобых мог когда-нибудь предположить, что обыкновенная домохозяйка за пару с небольшим дней может мутировать в жуткую тварь, стоит ей только собственным мужем подзакусить хорошенько?.. Предположи только такое, сразу привели бы сто и один аргумент, почему такое невозможно…

– Прямо как Парижская академия наук, отрицавшая падение метеоритов…

– Ага. И знаешь, насчет этого вируса у меня ощущение, что он не только на трупы действует, но и на всю цивилизацию.

– А что сейчас наша цивилизация, если не труп? – В голосе Крысолова Артему послышалась горькая усмешка.

– Вот! И мне кажется, что как обыкновенный труп морфирует, стоит ему лишь добраться до подходящей пищи, так и наша недоумершая цивилизация сейчас тоже усиленно изменяется, причем жутко быстро – то, на что раньше уходили века, сейчас вполне может быть пройдено за несколько лет. И что из нее получится – мне, честно говоря, и видеть не хочется, и слава богу, что не придется…

Артем слышал все это, но понимал немного, тем более что они зашли на базар. Над всей территорией из динамиков хрипло рокотал голос барда, Артем помнил его, еще до Этого по «Шансону» крутили:

…И стоит на пути-и-и

Толпа мертвых друзе-э-эй,

А нам надо пройти-и-и… —

неслось над базарной площадью. Надрыв в голосе звучал нешуточный, так что прямо и верилось, что певец действительно бродил «…па кр-рававой р-расе…», выбираясь из концертного зала, где с ним Эта Хрень приключилась.

Прямо у входа были вкопаны две П-образных виселицы, сваренные из железнодорожных рельсов. На перекладине дергались два свежих зомбака, с одинаковыми картонками на шее: «Фальшивотаблетчики». Судя по тому, что висели они на цепях, в поселке учли печальный опыт многих поселений, где тоже так вот вешали на веревках, а потом любовались на дрыгающих ногами в «долгом танце» зомби. Не учитывалось только одно: зомбак – не просто труп, и даже не человек, отдыхать ему не нужно, тем более при постоянном стимуле в виде пялящихся зрителей, а потому веревки повешенных перетирались в один-два дня, особенно если экзекуция была проведена на суку какого-нибудь живописного дуба с шершавой корой. Хорошо еще, если это происходило днем, когда был хоть какой контроль, а бывало, и ночью «желуди» опадали, так что уже к утру палачи присоединялись к своим недавним жертвам…

Сразу было видно, что поселок богат, богат, как какой-нибудь арабский эмират былых годов. Это было видно даже по тому, что из массы вещей, выложенных на продажу, добрая половина была из тех, что никогда не пригодится не то что в деревне, а даже и в довольно крупном городе. Здесь же один ряд электротоваров поражал воображение – ну ладно там утюги, это-то добро продавалось везде, где было электричество, разве что в Васильевке и ей подобных местах быстро освоили глажку чугунными сковородками с углями, хоть, по совести-то говоря, и гладили что если, так на Новый год. Так ведь помимо утюгов продавались и телевизоры, и дивидишники, и даже такая экзотика, как микроволновки и какие-то странные квадратные штуки с дырками. Артем спросил, что это, торгаш ответил: «Тостеры, хлеб печь». Как его можно в такой крохотуле испечь? И покупали же такую дрянь… А чего не покупать, если генераторы – вон они? Новенькие. Мысленно он ругнул Серегу-торгаша, который приволок им какой-то подержанный генератор, содрал за него семь шкур, да еще и ныл потом, что, мол, чуть не себе в убыток вез такое сокровище… Несмотря на видимую беспечность и шумный торг, среди людей сквозило какое-то напряжение: нет-нет то один, то другой посматривали на серую бетонную стену, отгораживающую территорию завода от поселка. Многие прилавки стояли пустые, некоторые торгаши, даром что торговлю можно было бы и продолжать, внезапно начинали собирать товар в сумки.

Время от времени по радио звучало объявление, призывающее «…не приобретать препараты у сомнительных лиц с рук! Вынос препарата из цехов завода невозможен…».

Тем не менее к ним уже два раза притерлись какие-то серые личности, которые, не шевеля губами, осведомились на предмет интереса к трихополу: «…Приятель с завода вынес, в упаковке, недорого…»

– Я уж думал, последний раз я такое в Крыму видел, когда нам с женой предлагали десять литров «Черного доктора» прямо из массандровского завода.

– Угу. У них там и «Черный доктор», и «Черный полковник», и, по-моему, даже «Черный слесарь» с «Черным сантехником» были… – переговаривались Старый и Крысолов.

В одинаково камуфляжной толпе Артем привычным глазом выделял бойцов, торгашей, вон и пара «крестовых» нарисовалась – ничего, здесь они смирные. А и зазвездятся – не страшно. Деревенские тоже были – вон еще двое пошли, сразу видно, из села: пялятся на все в точности как и он, а камуфляж новый, необтертый, следов от лямок разгрузочных нет. Явно носят по праздникам, как сейчас вот. Чего это они там остановились? Деревенские мужики стали как вкопанные перед прилавком в мясных рядах, а потом резко развернулись и пошли прочь, плюнув себе под ноги. Ради интереса Артем подошел поближе и с отвращением скривился: посреди свиных и говяжьих туш затерялся небольшой прилавок с красиво разложенными кусками мяса. На куске картона кривыми буквами было написано: «Свежая лосятина. Недорого!» – а в подтверждение написанному рядом с невзрачного вида мужичком на колоде лежала лосиная шкура. Рядом же на земле валялись и рога. Самое дикое – у мужика мясо брали! Точно так же, как и мужики до него, сплюнув себе под ноги, Артем обошел прилавок стороной и двинулся вслед за командой, ушедшей вперед. Крысолов тем временем подходил то к одной кучке бойцов, то ко второй, заговаривал, показывал на завод, но все либо сразу отрицательно мотали головами, либо угрюмо отворачивались в сторону, либо уклончиво бормотали что-то вроде «надо подумать…». Несколько обескураженный таким поворотом, он посовещался немного со Старым, подозвал всех и приказал идти домой, сказав, что он попробует попытать счастья в паре-тройке баров поселка.

Домой он появился только поздно вечером.

– Ну чего? – Старый выжидательно сел на койке.

– Голяк, – с досадой ответил командир. – Никто не хочет. Говорят, что это дохлый номер, а покойникам, мол, таблетки ни к чему. Команд здесь нет – ни целых, ни ополовиненных. Садитесь, короче, думать будем.

После того как все уселись кругом возле стола, Крысолов выжидательно посмотрел на каждого.

– Надо принимать решение. Первое – идем ли туда, второе – берем ли его. – Он мотнул головой в сторону Артема.

– Объясни, что за ситуевина хоть там. – Старый ругнулся.

– Ладно, по ситуации: морф появился около четырех недель назад, по крайней мере именно тогда пропал первый рабочий. Поскольку это был обыкновенный подсобник, никто на это большого внимания не обратил – бывало такое и раньше, может, бандюку какому дорогу перешел, тем более было неизвестно, где и когда он именно пропал: жил один, соседи не помнили, вернулся ли он с работы. Просто на другой день не вышел – наняли другого, и всех делов. Два дня было тихо. Потом пропали сразу двое, причем тут уже установили, что с завода они не вернулись. Искали – ничего не нашли, но люди стали бояться, кто-то чего-то видел. Потом еще один пропал. А потом целый участок – человек шесть как минимум не вышли из закрытого здания к концу работы. И в здании их тоже не оказалось. Слухи поползли, рабочие зароптали. Тогда администрация устроила показательный шмон, и охрана завода морфа все-таки нашла – да так, что из четырех человек, которые зашли в тот гребаный склад, из него не вернулся ни один. Работа стала, люди отказались идти в цеха. Была здесь одна команда, не из элитных, некто Самопал, слышал кто? – Бойцы отрицательно помотали головами. – Его наняли, тот согласился, с ним пошли все его люди. Из шестерых вернулось двое.