Книга Двойник с лунной дамбы - Содзи Симада

Начотдела словно прочитал мои мысли.

– Нет, парень, так не пойдет, – гнул он свою линию. Вместо «Исикавы-кун» я стал просто «парень». – Ты вообще о чем думаешь? Не хочешь по-людски жить? Отгородиться от всех собрался? Понты будешь разводить? Уж меня-то на это не купишь.

Начотдела понес околесицу. Что значит «по-людски»? Пить каждый день, мучиться похмельем и похабные истории друг другу рассказывать?

Он закурил и выпустил дым мне в лицо.

– Это все по молодости. Зелен ты еще, парень. Вашего брата хлебом не корми, дай только поболтать, порассуждать красиво… А вот я могу тебя одним словом без зарплаты оставить. Что тогда делать будешь?

Я перестал его слушать. Молча разглядывал гитару, висевшую тут же, на расстоянии вытянутой руки, посматривал на входную дверь. И думал, как бы поскорее вернуться домой и погреться у котацу вместе с Рёко, обняв ее за плечи.

Тут вдруг дверь распахнулась, и в погребок влетел человек. Увидев его мокрые волосы, я понял, что на улице пошел дождь. И почему-то сразу почувствовал огромное облегчение. Будто кто-то неизвестный пришел мне на помощь.

– Эй! Слушай сюда! – раздался голос начотдела. Его лицо уже успешно прошло стадию покраснения и почти приобрело цвет баклажана. – Дурак ты, парень. Жизни не знаешь. А у нее свои правила. Давай-ка разберись с этим!

Он разозлился.

– Ладно! Пойду отолью… Ой! Выпивка кончилась!

Взял опустевшую бутылочку из-под саке и удивленно потряс ее у меня перед носом. Надо было это сказать официанту, а не мне…

– Вернусь из сортира, и продолжим.

Начотдела с шумом отодвинул столик, поднялся и исчез в туалете. Я заказал еще саке, снял со стены гитару, положил левую руку на гриф… и меня будто что-то толкнуло. Похоже, я что-то вспомнил!

Пальцы привычно прижали струны к грифу, я тренькнул большим пальцем по струне, извлекая звук из инструмента. Пробежал пальцами по грифу. Получается! Я умею играть на гитаре?

В голове стал подниматься туман. Что-то проникло в цепочку моих мыслей. Исчезнувшее прошлое? Хорошо, если так…

– Эй! Давай «Элегию Юномати»[15]! Спой-ка, а? – раздался вдруг у меня над головой чей-то голос. Его обладатель с трудом ворочал языком. Я поднял голову и увидел стоявшего передо мной крупного средних лет дядьку, который до этого сидел за соседним столиком. Хватило беглого взгляда, чтобы понять, что он относится к той же породе, что и мой начальник.

«Элегия Юномати»?.. Никогда не слышал. Я брал аккорды совсем другой мелодии.

Вернулся из туалета начальник. Сел передо мной и спросил:

– Ну как? Подумал?

Я вернул гитару на место.

Может, надо четче сказать, что я обо всем этом думаю? Хотя все равно это будет пустая трата времени. Я вовсе не собираюсь делать карьеру на заводе или что-то там копить. Я хочу лишь поскорее вернуться домой и увидеть Рёко.

– Ничего, пройдет малость времени – все поймешь.

Начотдела сунул мне под нос свою пустую чашечку. Я спокойно наклонил бутылочку, чтобы налить ему саке.

– Ни черта ты не соображаешь. И воспитание у тебя на нуле – старших не уважаешь… Хоть это-то ты понимаешь? Ни карьеры у тебя не будет, ни баб.

– Можно я скажу, шеф? – сказал я. – Я ведь никому не мешаю. Просто стараюсь работать как следует. Изо всех сил.

Начотдела посмотрел на меня. Похоже, он был удивлен.

– Ты это к чему, парень? Удивить меня хочешь? Ты ж зарплату получаешь, значит, должен работать как надо.

Он залпом осушил чашечку с саке и снова протянул ее мне. Я не стал ему подливать. Раз он так, надо, наверное, ответить.

– А я так и работаю. Может, я не слишком разговорчивый, может, не люблю в зеркало смотреть, но разве я кому-то этим мешаю? А то, что пью мало…

Закончить я не успел, потому что кто-то вдруг постучал мне по голове. Часто-часто, как стучатся в дверь. Это оказался тот самый дядька лет пятидесяти, что просил сыграть ему «Элегию Юномати». Он опять встал из-за стола и стоял рядом со мной.

– Что за человек без выпивки? А без корешей? Вам, соплякам, лишь бы поспорить! – орал он, явно намереваясь еще раз стукнуть меня по голове.

Вставая с места, я выбросил вперед правую руку и закатил кулаком прямо в красную рожу верзилы. Тот чуть не повалился на спину своего приятеля, сидевшего, сгорбившись, на стуле, и растянулся на столе. Тарелочки и бутылочки из-под саке со звоном полетели на пол.

Сидевшие вокруг люди повскакивали с мест. Похоже, все они – одна компания. Один из них схватил гитару и движением дровосека, работающего топором, обрушил ее на мою голову. Я поднял руки, чтобы защититься, и тут же получил удар в живот. Гитара развалилась на куски, струны лопнули. Обломки гитары приземлились на каменный пол с дурацким звуком, напомнившим бой стенных часов.

– Ах ты гад! – вырвался у меня крик, и я не узнал своего голоса. Мелькнула мысль: «Раздвоение личности!» Где-то в глубине меня, видимо, живет еще один человек, который резко просыпается и начинает действовать, когда ему заблагорассудится. Он и бросился, как таран, на поверженного, коротко остриженного верзилу. Врезал ему раз, другой, третий…

Кто-то сзади просунул руки мне под мышки и соединил их в замок на шее. В борьбе этот прием называется двойной нельсон. В ответ я (или он, другой человек?) с остервенением саданул соперника локтем и тут же почувствовал удар по голове слева. Это уже был перебор. Кто-то добавил мне еще стулом, и я потерял сознание.

Очнулся на мокром черном асфальте. Голова, плечи, волосы – все было мокрое. Шел дождь. Собрав все силы, я приподнялся, встал на четвереньки. Меня что, вышвырнули из этого кабака? Я подумал тут же вернуться туда, но понял, что явно не в форме для такой операции.

– Ну и мудель же ты! – послышался презрительный голос начотдела. Он стоял под козырьком у сухой стены здания.

Я перевел взгляд с него на мокрую мостовую и почувствовал специфический солоноватый вкус крови в разбитом рту. Вместе с ним вернулось то самое ощущение. Ощущение мрачной злобы и жестокости, будившее предчувствия и бередившее память. И в то же время полное безнадежности и отчаяния.

Помню! Я помню эти ощущения, этот вкус крови. Выходит, я жил в таком мире. Как же это! Честный, порядочный… это не про меня! От этой мысли у меня сразу скрутило живот. Желудочный сок потек в обратную сторону и подступил к самому горлу, будто кто-то наступил мне на желудок башмаком. А потом этот сок хлынул изо рта, закапал с кончика носа.

Я повалился на мостовую; вид у меня был самый жалкий. Нос забила слизь, изо рта длинными нитями тянулась липкая кислая слюна.