Книга Фабрика мертвецов - Кирилл Кащеев

- Как я буду справляться с губернскими властями, ежели с собственным сыном управиться не могу?

- Не беспокойтесь, батюшка, я вовсе не собираюсь вас компрометировать. Обещаю быть покорнейшим из сыновей.

- О Боже, Боже… - лишь снова вздохнул отец, бездумно глядя то ли на мелькающие за окном квадраты полей, то ли на собственное отражение в темном стекле.

Вскоре поля, и без того едва различимые, утонули в чернильном мраке, лишь изредка вспыхивая тусклыми, похожими на мерцание гнилушек в болоте, огоньками деревень. Смотреть стало вовсе не на что.Навряд хоть кто-то подсядет на следующих станциях – тут, сдается, люди и вовсе не живут. Митя бросил разложенный портплед поверх вытертых цветов обивки вагонного дивана.

- Надо же, ты снял сюртук! – саркастически протянул отец. – Я уж думал, он для тебя как вторая кожа.

- Вам стоило только приказать, батюшка. – все также вежливо откликнулся Митя. – Быть может, вашему авторитету перед губернскими властями поспособствует, если я пробегусь голышом по вагону?

Отец молча отвернулся к окну. Митя удовлетворенно прикрыл глаза: он так и знал, что никому не нужен – ни бабушке, ни дядюшке, ни тем более отцу. Того волнует лишь собственная карьера! Он один в провинциальной пустыне, оклеветанный и униженный светом, оставленный семьей: совсем как Манфред или Лара в сочинениях лорда Байрона. «Nor to slumber, nor to die, / Shall be in thy destiny; / Though thy death shall still seem near / To thy wish, but as a fear; / Lo! The spell now works around thee, / And the clank less chain hath bound thee; / O'er thy heart and brain together /Hath the word been pass'd – now wither!»[10] Внутри разливалось жгучее чувство обиды, в своей мучительности даже… слегка приятное.

Герои альвийского лорда-поэта страдали хотя бы среди сияющих пиков гор и бездонных пропастей, а не в вагоне второго класса! Посмотрел бы он, как бы они вынесли подобную муку!Это уж был третий вагон, что они сменили в дороге, и каждый был хуже предыдущего. Нынешний и вовсе считался миксом: наполовину первый класс, наполовину – второй. Отец даже сказал, что уж теперь-то Митя поймет, как глупо тратить лишние десять рублев на каждого, если все равно вагон один и тот же. Микс оказался хуже всех: пах сладковатой древесной гнилью, и кренился на бок под тяжестью здоровенной вагонной печи, отделанной облупившимися изразцами. «Первоклассную» половину отгородило занавесями помещичье семейство с многочисленными детьми: видно их не было, зато слышно – превосходно. Разве что к ночи детские крики и слезливый голос гувернантки сменились сонным бормотанием. Четверо купчиков, отмечавшие некую удачную сделку, пытались вовлечь в свой праздник и отца, но натолкнулись на особенный «полицейский» взгляд и затихли. Зато повадились сбегать из вагона на каждой станции, добирая веселья в станционных буфетах. Сейчас с их диванов доносился раскатистый храп и тянуло омерзительным запахом кислятины.

Митя уткнулся носом в спинку вагонного дивана, а заодно уж накрылся пледом с головой. Цоки-цоки-цок, цоки-цок… - клацанье паровоза по рельсам переплеталось с гулким стуком вагонов – чуки-чук, чуки-чук. Темнота неохотно сгущалась под веками, обещая краткое забвение всех горестей, и с плавным покачиванием дивана Митя поплыл в сон.

- Сюда извольте… - донесся негромкий голос кондуктора, следом послышался топот ног – шагать старались осторожно, а оттого еще больше шаркали, сопели и кряхтели. – Прощенья просим, ваше высок-блаародие. Остальные места все заняты.

- Да-да, господа, прошу вас… - раздался в ответ тихий голос отца. – Митя…

Зашипел стравленный пар, затягивая окна белой пеленой, вагон дернулся. Рядом с головой отчаянно сопротивляющегося пробуждению Мити что-то грохнуло, висящая над ним багажная сетка прогнулась под тяжестью, сам он судорожно подскочил… и ткнулся лбом в высунувшийся сквозь ячейки сетки медный уголок чемодана.

- Оуууй! – схватившись за лоб, взвыл Митя.

Дрыхнувший на соседнем диване купчина ухнул на пол, подскочил, водя вокруг сонными, безумными глазами:

- Разбойники… Грабят… Вот я вас, башибузуков! – хрипло забормотал он, хватая спрятанный за голенищем нож.

За занавесом, отделяющим помещичье семейство, проснулся и заплакал ребенок – плач побежал по детям как по бикфордову шнуру, и скоро из-за занавеса уже несся непрерывный вой.

- Владимир Никитич, что же вы сидите, когда там нас, возможно, уже убивают какие-нибудь апаши! – вскричал требовательный женский голос.

- Дорогая, мне пригласить их сюда, чтоб они убивали нас тут? – поинтересовался мужской бас.

- Господа, успокойтесь! – возвысил голос отец. – Никто никого не убивает, всего лишь небольшое столкновение.

- Когда речь о железной дороге, слово «столкновение» отнюдь не успокаивает. – пробормотал стоящий рядом с отцом господин в форме инженера-путейца.

- Небольшое столкновение головы с чемоданом. – поглядывая на Митю, громко уточнил отец.

Рядом хихикнули. Митя резко обернулся – и увидел юношу чуть выше себя ростом. Курносая физиономия аж вздрагивала от желания расхохотаться – казалось, веснушки сейчас посыплются. Митя представил себя: встрепанного, в сбившейся сорочке, может, даже с синяком на лбу… Почувствовал, что вот-вот покраснеет… и одарил юношу долгим оценивающим взглядом, особенно останавливаясь на потрепанных ботинках и запястьях, выглядывающих из слишком коротких рукавов мундира реального училища. В глазах юноши вместо веселья вспыхнуло возмущение.

«Понятливый». – с довольным злорадством подумал Митя.

Старшие этот быстрый обмен взглядами не заметили.

- Какой переполох мы учинили! Душевно прошу прощения за беспокойство! – путеец поклонился. – Мне крайне неловко, вы давно в дороге, устали, а тут мы…

Митя только сжал губы: истинный дворянин даже вдали от цивилизации должен выглядеть как после визита цирюльника. А он так и выглядел, ровно до сего момента! Пока не явились эти… тактичные господа.

- Так уж видно, что давно? – весело вопросил отец, ничуть не обиженный наглым замечанием. – Что ж мы стоим, господа?

- Ну что вы! Просто я-то на железной дороге, почитай, с детства, глаз наметан. – путеец уселся на диван рядом с отцом. - Позвольте отрекомендоваться: Смирнов, Александр Васильевич, титулярный советник, инженер Курско-Харьковской чугунки, следую со своего участка строительства в Екатеринослав, в канцелярию губернатора, с весьма важным докладом. Ну, и с сыном вот, Гришей…

- Меркулов, Аркадий Валерьянович, в отпуску… пока что. – наклонил голову отец. – Еду с сыном смотреть новое имение.

«Говорить, что имение государь подарил, батюшка не станет». – желчно подумал Митя. Чина отец не назвал, что будет в этой их губернии вторым человеком после губернатора – не сообщил, а Мите из-за его либерализма общайся невесть с кем! Почему плебеи полагают, что наличие билета дает им право вот так бесцеремонно навязывать свое общество? Митя брезгливо покосился на плюхнувшегося на диван путейского сынка и подтянул к себе плед.