Книга Наследство купца Собакина - Анатолий Галкин

В кабинет вошла сорокалетняя женщина в белом халате. Из кармана торчала пачка рецептов, а через плечо висел фонендоскоп. Типичный вид врача, который на минутку оторвался от приема больных…

– Я опоздала? Простите, но я не могла бросить больных…

Гриневский встал и радушно поднял вверх ладони.

– Все в порядке, Галина Тарасовна. Мы понимаем – врачебный долг, клятва Гиппократа и всякое такое… Но мы еще не начали. Вы успели к самой раздаче.

Опоздавшая особа в белом халате скромно села углу, а дети академика Собакина переглянулись и стали шептаться со своими консультантами. Было слышно, как Трофим Степанович тихо сообщил Олегу на ухо:

– Это врачиха из местной поликлиники. Я вам говорил о ней… Этого я и боялся! Вы догадываетесь, зачем она здесь появилась?

Софья Собакина тоже что-то хотела сказать, но только развела руками.

А нотариус Гриневский начал процедуру. Первая часть его выступления была похожа на научный доклад. Он говорил о главенстве закона, о семейных ценностях, наследственном праве, о Фемиде – богине правосудия… Говорил он быстро и в таких юридических терминах, что его галиматью мало кто понял.

Затем Феликс перешел к сути дела.

– Вы все знаете, что покойный академик был моим доверителем. Я знал его много лет. Он просил меня оформить, хранить и довести до вас свое завещание… Приступаю к оглашению.

Гриневский поднял над головой тонкий пакет, прошитый со всех сторон нитками и пропечатанный печатями… Все подвинулись поближе, рассматривая конверт с завещанием.

Через пять секунд нотариус взмахнул ножницами, медленно отрезал край пакета и извлек документ… Все замерли.

Феликс Олегович приготовился читать, но потом отложил завещание и начал пересказывать его своими словами.

– Тут всего два пункта. Всё движимое и недвижимое имущество передается детям. И квартира, и гараж с двумя машинами, и пять счетов в пяти банках, и мебель, и картины – всё вам в равных долях!.. Всё, кроме одного объекта.

В кабинете повисла пауза… Гриневский замолк и сел. А Иосиф Собакин встал и рявкнул во весь голос:

– Это кроме какого такого объекта? Договаривай, нотариус!

Феликс встал и продолжил, обращаясь к сыну академика лично:

– Не надо так волноваться, уважаемый Иосиф Трофимович. В завещании есть второй пункт. По нему дачный домик в Малаховке отходит госпоже Яремчук Г. Т.

– Кому!

– Тому, кому слышали… Доктору, которая лечила академика. Которая выхаживала его последние месяцы жизни. Которая, в конце концов, была почти членом семьи!

– Стоп, Гриневский! Это она была членом?.. Она кто такая? Ни жена, ни любовница! Я точно знаю, что у отца с этим делом уже десять лет, как полный провал!.. Кто она? Она – врач! Она исполняла долг Гиппократа! А за долг никто наследство не дает… Я прав, нотариус?

– Вы не правы, Иосиф Трофимович… Ваш отец проникся чувством к молодой женщине. Это мощная последняя любовь!.. Так часто бывает. Вы же слышали, что седина в бороду, а бес в ребро… А вообще-то я не обязан объяснять! Я объявил вам последнюю волю академика – вот вы с ним и спорьте.

…Спорить с покойным никому не хотелось. Да и какой толк? Это, как мертвому припарки…

Только Варвара встала, подошла к Гриневскому и попыталась взять из его рук текст завещания. Но нотариус ловко устранился и спрятал бумагу в сейф.

– Скажите, Феликс Олегович, это подлинник?

– Да. А вы, извиняюсь, кто?

– Я – Варвара Галактионова, сотрудник детективного агентства «Сова».

– Очень приятно!

– Не думаю, что приятно!.. Мой клиент сомневается в подлинности завещания. Я возьму его на экспертизу… Я возьму под расписку, на короткое время… Или вы сразу подтвердите, что это фальшивка?

– Здесь всё законно! Это правильный документ! Но вам я его не отдам даже под угрозой расстрела… Хотите копии? Я сделал шесть штук.

* * *

Каждый человек планирует свою жизнь, но самые важные события всегда случаются неожиданно.

Варю в девять утра разбудил подозрительный телефонный звонок. В трубке звучал мужской голос, который робко попросил госпожу Варвару Дюваль.

Галактионова вспомнила, что неплохо знает французский, и ловко изобразила акцент:

– Говорите. Дюваль у телефона… Я вас внимательно слушаю.

– Моя фамилия Иванов… Я от Бобринского, который на фирме «Кристи».

– О, вы от Пети?.. Вы его видели? Это крутой мужик! Он был мой приятель. И даже больше!.. Вы меня понимаете?

– Очень понимаю, госпожа Дюваль. Там в Париже всё такое нежное, душевное. Как говориться – тужур, абажур, лямур…

– Очень верно!.. Хотя я совсем не поняла про абажур… Петя попросил меня, и я могу вам помочь, господин Иванов. Но надо договориться о деталях… Нужна личная встреча. Глаза в глаза.

Иванов всячески торопил события, а Варваре нужно было время для организации засады, захвата и всякого наружного наблюдения… Договорились на полдень. Встречу «госпожа Дюваль» назначила в парке рядом с домом.

Закончив разговор, Варвара сразу позвонила Савенкову. Тот решил не сеять панику и при захвате «жулика с пуделем» использовать силы детективного агентства «Сова».

– За три часа, Варя, мы не успеем всё утрясти. Я же не шеф ФСБ. У того все рычаги, а мне надо просить и убеждать… Ты и я – это уже двое. Олег Крылов будет третьим.

– Надо еще Мишу Марфина привлечь. Хватит ему за компьютером сидеть.

– Верно. Пусть Михаил за бандитом побегает. У него интеллигентные кулаки – как трехлитровые банки… Итак – четверо против одного! Хороший расклад в нашу пользу…

* * *

После разговора с Варварой Дюваль Феликс постоянно звонил жене, но в кабинете доктора Галины Яремчук никто не брал трубку. Очевидно, что ежедневная «пятиминутка» у Главврача опять затянулась на два часа.

Гриневский решил действовать сам. И почему это он должен с ней советоваться по каждому своему шагу. Кто в доме хозяин? И кто, в конце концов, в доме мужчина – он или она?..

Феликс вспомнил тот день, когда он познакомился с этой изумительной женщиной.

Это было три месяца назад… Старик Собакин пригласил своего нотариуса для составления завещания. И так получилось, что у академика случился перебой с сердцем, и Феликс вызвал врача из дорогой платной поликлиники…

И пришла Галина Яремчук… Она быстро сняла легкий приступ, но на всякий случай не уходила, собираясь контролировать состояние пациента.

Трофиму Степановичу было под восемьдесят. А это возраст!.. Академик не был в маразме, но он совершенно лишился осторожности. Рядом незнакомый врач готовит уколы, а он выкладывает Гриневскому состав своего наследства.