Книга Четыре всадника: Докинз, Харрис, Хитченс, Деннет - Ричард Докинз

Деннет: Знаешь, они при любой возможности строят из себя обиженных, и перед тобой стоит выбор: быть грубым или же…

Докинз: Промолчать.

Деннет: …высказать свою критику. Или, точнее: высказать ее или просто придержать язык за зубами и…

Сэм Харрис: Вот что значит нарушить табу. Думаю, все мы сталкиваемся с тем, что религию почти официально выводят из-под огня рациональной критики – даже, как выясняется, наши коллеги-секуляристы и наши коллеги-атеисты. Она позволяет людям пребывать с их собственными суевериями. Даже если она ужасна и наносит вред, не надо рассматривать ее чересчур пристально.

Деннет: Это и подразумевается в названии моей книги; эти чары существуют, и мы должны разрушить их.

Кристофер Хитченс: Но если уж в публичной дискуссии вообще допустимо обвинение в оскорблении, тогда, думаю, нам следует заявить – и отнюдь не из жалости к себе, – что мы тоже можем быть оскорблены и обижены. Я имею в виду, что я не просто не согласен с каким-нибудь Тариком Рамаданом[19], который теперь выступает как профессор Оксфордского университета, когда он заявляет, что в случае побивания женщин камнями он потребует, самое большее, моратория на это. Я вижу в этом куда больше, чем просто повод для раздражения. Здесь не просто оскорбление, но, вообще говоря, опасность.

Харрис: Но ты же не оскорблен. Вряд ли ты относишь это лично к себе. Ты обеспокоен порочностью определенного образа мышления, как в случае Рамадана.

Хитченс: Да, но он бы сказал – или такие, как он, сказали бы, – что если я сомневаюсь в историчности пророка Мухаммеда, то я ранил их глубочайшие чувства. Да я и в самом деле оскорблен (и, думаю, все люди должны быть оскорблены, по крайней мере в том, что касается их глубочайшей порядочности), например, религиозным утверждением, что без сверхъестественной, небесной диктатуры мне не смогли бы отличить правильное от неправильного.

Харрис: А ты действительно оскорблен этим? Может, тебе это просто представляется неверным?

Хитченс: Нет, я лишь говорю, Сэм, что если уж обвинение в оскорблении вообще допустимо и к тому же отдано на суд СМИ, тогда, полагаю, мы вправе требовать того же – не из жалости к себе и не представляя себя подавляемым меньшинством. Допускаю, это противоположная опасность. И заметьте, я согласен также с Дэниелом, что невозможно полностью избежать обвинений в наш адрес, поскольку то, что мы говорим, точно так же оскорбляет – глубоко, до самой глубины души – любого по-настоящему религиозного человека. Мы отрицаем божественность Иисуса, например. Многих это ужасно возмутит и, возможно, ранит. Мои соболезнования.

Докинз: Меня восхищает контраст между величиной оскорбления, наносимого религии, и оскорбления, которое люди претерпевают по поводу почти всего прочего. Например, вкусов в области искусства. Ваших вкусов в музыке, вкусов в живописи, политических взглядов. Относительно таких вещей вы можете быть грубыми – не обязательно насколько угодно, но гораздо, гораздо более грубыми. И мне бы хотелось попробовать выразить это количественно, действительно провести исследование на эту тему. Проверить людей утверждениями относительно их любимой футбольной команды, или их любимого музыкального произведения, или еще чего-нибудь и посмотреть, как далеко можно зайти, прежде чем они оскорбятся. Есть ли что-нибудь еще, помимо, скажем, степени некрасивости вашего лица [смех], что вызвало бы такое…

Хитченс: Или лица вашего мужа, или жены, или вашей девушки. Занятно, что ты говоришь это, потому что я регулярно веду споры с ужасным человеком по имени Билл Донохью из Католической лиги[20] и он испытывает праведное возмущение по отношению к некоторым направлениям в современном искусстве, которые обычно привлекают к себе внимание богохульством.

Харрис:Piss Christ.

Хитченс: Да, например, Piss Christ Серрано[21], или слоновий навоз на Деве Марии[22]. На самом деле, я думаю, весьма существенно то, что мы разделяем с Софоклом и прочими домонотеистами отвращение к осквернению или профанации. Что мы не хотим, чтобы церкви осквернялись.

Докинз: Нет, разумеется, нет.

Хитченс: Порча икон и тому подобное. Мы разделяем восхищение по крайней мере некоторыми эстетическими достижениями религии.

Харрис: Я думаю, наша критика в действительности более резкая. Мы не просто оскорбляем людей, мы также говорим им, что они неправы в том, что оскорбляются.

Все: Да.

Харрис: Физики не оскорбляются, когда опровергают или оспаривают их взгляды относительно физики. Это просто не тот способ, каким действует рациональный ум, когда он действительно пытается постичь, что в мире истинно. Религии претендуют на то, что отражают реальность, однако когда их идеи оспариваются, их реакция всегда раздражительная, ограниченная и в конечном счете угрожающая.

Деннет: Кроме того, невозможно вежливо сказать кому-то…

Харрис: «Вы прожили жизнь впустую!»

Деннет: «Вы понимаете, что потратили жизнь впустую? Вы понимаете, что просто отдали все силы и средства прославлению того, что является всего лишь выдумкой?» Даже если сказать: «Вы хотя бы рассматривали возможность того, что напрасно потратили на это жизнь?» – невозможно сказать это, не обидев. Но мы должны говорить это, потому что им стоит хорошенько поразмыслить над этим. Как это делаем мы в отношении своей собственной жизни.

Докинз: Дэн Баркер[23] собирает вместе клириков, которые потеряли веру, но не смеют сказать об этом, потому что для них это единственный способ заработать на жизнь. Это единственное, что они умеют делать.

Харрис: Да, я знаю как минимум об одном таком.

Докинз: Правда?

Хитченс: Я сталкивался с этим, когда был моложе, в спорах с членами Коммунистической партии. Они вроде бы понимали, что Советский Союз накрывается. Многие из них немало претерпели, многим пожертвовали и мужественно боролись ради сохранения того, что они считали великим идеалом. Их главная пружина лопнула, но они не могли бросить все это, потому что это означало бы такое же признание поражения. Но, конечно, если бы кто-нибудь сказал мне: «Как ты мог сказать им это про Советский Союз? Разве ты не понимал, что доведешь их до слез и ранишь их чувства?» – я бы ответил: «Что за бред? Не несите чепуху!» Однако во многих случаях я вижу точно такой же спор.