Книга Фамильный крест - Ольга Крючкова

– Как же-с, барыня, не помнить! Брюнет тот – рисовальщик, приятной наружности, воспитанный, слова грубого не скажет, не то, что его друг – охальник и болтун.

– Помилуй, Глаша, как ты всех упомнишь! – удивилась Арина.

– Ничего сложного, барыня. Память у меня такая – всех упоминать. А брюнет сей посматривает на вас, это точно! Уж поверьте моему женскому опыту: по всему видно – порядочный человек.

– Он мне сегодня цветы подарил, – Арина указала на букет фиалок, поставленный в пузатую стеклянную вазочку.

– Что-то, барыня, он быстро ушел? Или я перепутала чего?

– Да нет, Глаша, ты права. Подарил букет, засмущался и бегом к двери…

– Ох, барыня, чует мое сердце – это неспроста.

Арина не поняла:

– Чего неспроста?

– Да, то… Любовь это, Арина Даниловна! Воля ваша, но я б его не упустила.

Последними словами Глафира окончательно вывела Арину из равновесия, та почувствовала волнение в груди – перед глазами всплыл образ брюнета. «А ведь хорош собой, причем очень хорош! Да и робок, чего от стромынских и не дождешься. Им бы только бабе юбку задрать…»

* * *

Арина стала для Василия наваждением. Он рисовал ее портреты все свободное время и по дороге на службу в экипаже, и дома. Однажды, Иннокентий Петрович, увидел рисунки сына, они лежали разбросанные на письменном столе Василия. Отчим поинтересовался у пасынка на предмет его пассии:

– Василий, позволь полюбопытствовать старику: что за дева сия? Ах, как хороша! – отчим с удовольствием рассматривал рисунки.

Василий немного засмущался:

– Отец, это хозяйка кондитерской, куда я люблю зайти попить чайку с круассанами.

– Прекрасное лицо! Каков овал, а губы … Глаза же – просто прелесть. Необычайно хороша… Но мне кажется, где-то я встречал ее…

– Наверняка встречали, ее заведение здесь же на Стромынке, причем уже давно. Я как-то туда наведался с приятелем-журналистом, а теперь вот частенько заглядываю….

– Позволь, позволь – это кондитерская некоего Выжиги, мещанина?

– Да, отец. Он, говорят, умер два года назад и теперь заправляет всем его дочь.

– Наслышан я про нее. Поговаривают, гордячка, каких свет не видывал. Она всем стромынским женихам дала от ворот поворот.

– Стало быть, отец, было за что…

– Возможно, Василий, ты и прав. Зайду, пожалуй, в кондитерскую. Она – в начале улицы, что ближе к Сокольнической слободе?

– Да.

– Припоминаю… Там была булочная Выжиги, а потом он переделал ее под кондитерскую. Но девушка все же мне знакома… Чем-то напоминает мою первую жену Наталью. А как ее зовут?

– Арина.

Иннокентий Петрович удивился, от волнения руки затряслись, из глаз потекли слезы.

– Отец, прошу вас, успокойтесь.

Василий был уже не рад, что рисунки попали на глаза отчиму. Он прекрасно знал о том, что Иннокентий Петрович потерял свою первую жену Наташу и дочь Арину, говорили, что на них напали разбойники в лесу. Такая реакция старика при упоминании имени «Арина» была вполне объяснимой.

Василий сочувствовал отчиму: потерять близких тяжело. Мать Василия была второй женой Еленского, когда они поженились, она вдовствовала уже несколько лет. Василию на тот момент исполнилось восемь лет.

– Отец, Арина – распространенное имя на Руси.

– Да, конечно, это все тоска по погибшим. Ты прав, надо успокоиться, иначе мне опять в каждой женщине будет мерещиться Наташа, а в молодой девушке – Арина, исчезнувшая из экипажа таинственным образом. – Иннокентий Петрович вытер слезы платком. – Ты, Вася, пригласил бы барышню прогуляться, май стоит прекрасный, тепло как летом, да и объяснился бы с ней. Может, Бог даст, я и до внуков доживу…

Глава 7

Василий решил последовать совету отчима и пригласить Арину на прогулку, где собирался объясниться с ней, дабы разрешить все свои душевные сомнения.

Стояла прекрасная теплая погода. Василий, надев свой лучший костюм, отправился в кондитерскую. Он решительно отворил дверь: колокольчики забренчали. Глафира, собиравшая на поднос чашки со столов, обернулась в сторону вошедшего. Увидев жгучего брюнета, или «цыгана», как называла его Арина Даниловна, девушка улыбнулась.

– Что изволите-с, сударь? Английского чаю и порцию круассанов как обычно? – любезно поинтересовалась она.

– Нет, благодарю вас… Я… Я хотел бы видеть Арину Даниловну. – Василий снял шляпу и слегка поклонился.

– О! Сударь, увы, но она ушла прогуляться. Ведь такие прекрасные погоды стоят нынче в мае.

Василий пребывал в смятении: «Как ушла? С кем? Не иначе, как с болтуном Пахомовым? А может еще с кем? Да кто я такой, чтобы предъявлять претензии? Надо было раньше думать, теперь пенять не на кого!» Он так расстроился, что проклинал себя за нерешительность, будучи уверенным, что Арина наверняка прогуливается с Петром.

Василий почувствовал, как в области сердце начало жечь. Он шел, куда глаза глядят, и неожиданно для себя оказался в небольшом уютном парке, что близ Егерского пруда. Василий, с трудом превозмогая гнев и обиду на себя и, разумеется, на счастливого соперника, гуляющего с Ариной под руку, брел вдоль Егерского пруда.

Прохлада, распространяемая деревьями, несколько умерила его пыл. Молодой человек взял себя в руки и решил пройтись вокруг водоема, любуясь небольшой стайкой уток.

Каково же было его изумление, когда он увидел Арину, сидевшую на скамейке под тенью вишни. У него просто дух захватило от счастья: «Боже! Неужели она? И одна!»

Арина была необычайно привлекательна в бежевом льняном платье, отделанном коричневыми атласными лентами и в широкополой, по моде, шляпке, обильно усыпанной искусственными цветами. Широкая коричневая лента, в тон отделки платья, перехватывала прелестный подбородок девушки и завершалась бантом, ниспадающим на грудь. Очаровательная особа читала книгу, положив ее на колени.

Василий тут же, не раздумывая, подсел к девушке и попытался завязать разговор:

– Простите меня за дерзость, я не хотел бы показаться вам назойливым… Вы позволите присесть рядом с вами на скамейку?

Арина подняла синие глаза, как безбрежное море, и обомлела – перед собой она увидела предмет ее воздыханий, того самого благовоспитанного брюнета, постоянного посетителя кондитерской.

– Прошу вас, сударь… Отчего же, я могу быть против?

– Я так часто посещаю вашу кондитерскую, но, увы, не было времени представиться: Василий Иннокентьевич Еленский, служу рисовальщиком в «Судебных ведомостях».

Арина улыбнулась:

– Арина Даниловна Выжига, хозяйка кондитерской на Стромынке.

– Очень рад, Ирина Даниловна, что мы, наконец, знакомы.