Книга Кинк. Право на удовольствие - Тальяна Орлова

— Ты пила? Совсем с катушек слетела, мать?

— Прости, Кира, я завтра же с утра определюсь с переездом!

— Да я не о том, — она устало потерла глаза. — Заходи уже. И давай побыстрее в душ и спать, сейчас я Кирюху обратно на пол отправлю. Но пока идешь — слушай. Не грех выпить в приятной компании. Но насколько я знаю, единственная твоя приятная компания в полном составе дрыхнет уже несколько часов. А вот пить, чтобы проблемы решать, — задница. Никогда от тебя такого не ожидала.

Я смущенно улыбалась и спорить не спешила. Не зря она моя подруга — в определенные моменты вполне способна изобразить из себя строгую маму. А людям, особенно взрослым, особенно тем, кто от родителей давно отпочковался, иногда очень нужно почувствовать, что рядом есть строгая мама. Она недовольна, но за ее недовольством скрывается только забота. Потому я сначала шагнула к ванной, а потом развернулась и обняла ее.

Кира похлопала по спине, будто утешая:

— Совсем, мать, расклеилась. Ну ничего, ничего, наладится…

Засыпая под кряхтение Кирилла, я понимала, что больше не вправе их стеснять. И не потому, что гонят, как раз наоборот. Если уж я стану мешать кому-то жить, то точно не людям, которые этого не заслужили. Уж лучше Олегу нервы трепать… или… или… И обязательно все наладится!

Утром картина уже не выглядела такой радужной. Похмелье меня не мучило — не столь много я выпила. Но угрызения совести давили, их не унял даже завтрак, который я успела приготовить для гостеприимных хозяев. И потом, когда влюбленные собрались сходить в кино, только обрадовалась, что меня с собой не зовут — пришлось бы согласиться, а после мучиться угрызениями совести еще сильнее. Зато в их отсутствие и с ясной головой я собирала воедино последние факты.

«Кинк» — жуткое место, а Владимир — жуткий тип, с этим все предельно понятно, вопрос закрыт. Но некоторые оброненные им фразы все же нуждаются в осмыслении: а кто знает, может, жуткие типы иногда дают дельные советы? Он назвал меня слишком удобной для всех, и с этим приходится согласиться. Олег не звонил уже больше суток. А зачем ему напрягаться? Он свою позицию обозначил, теперь предоставляет мне возможность «перестать пороть горячку». И ведь именно так я бы раньше и поступила, как всегда поступала после скандалов, когда Олег был неправ: он обозначал, что готов свернуть конфликт, иногда смазанно извинялся, и я тут же шла навстречу. В этот раз так не будет! Ему придется побегать и доказать, что наши отношения ему тоже нужны. Да, все верно. Хоть и нутро переворачивается от несвойственных мне действий…

Значит, я пока не возвращаюсь, но и оставаться здесь не могу. К родителям не поеду — после их нотаций от моей и без того слабой выдержки ничего не останется. На аренду квартиры деньги найду, пока можно занять у Киры, а потом покрыть с зарплаты. А почему, кстати, меня премии лишили? Разве это справедливо? Нет, это было просто удобно — сэкономить на том, кто и слова поперек не вякнет. Следовательно, понедельник я начну с того, чтобы вякать. Уволят? Так я ответственный, аккуратный и образованный бухгалтер! Поди на улице не останусь… Последняя мысль доказательств не имела, а я еще ни разу в жизни не принимала решений без основательной страховки, но мандраж азарта одолевал и прибавлял энергии. Всего лишь маленький шажок с протоптанной колеи, но страшно и волнительно, как если бы я летела вниз, когда дух забивает горло и останавливает сердце.

Возможно, кто-то свыше заметил, что я близка к грани и подкинул мне удачу. Я даже по объявлениям звонила с дрожащими руками — это ли не показатель, что я совсем не способна на решительные действия? Но на пятом вызове клокочущее волнение заметно утихло, а на шестом мне невероятно повезло. Комната в старой коммуналке сдавалась за мизерную сумму, а хозяйка предъявляла больше требований к жильцу, чем к оплате. И — все мои знакомые клятвенно подтвердят — я лучше всех в городе, если не во всем мире, соответствовала образу скромной, воспитанной и неконфликтной постоялицы. Хозяйка это даже в телефонном разговоре уловила, заметно смягчилась и пригласила вечером: мне комнату показать, а ей на меня посмотреть. И если сговоримся, то даже одалживать у Киры не придется. Хоть в каком-то вопросе моя смиренная кротость оказалась козырной картой, самой смешно.

В итоге за выходные я невероятным образом решила проблемы, которые до сих пор казались нерешаемыми.

— Въезжай! — заявила Василиса Игнатьевна, пятидесятилетняя женщина угрожающей наружности, через пять минут после знакомства. — Плата за месяц вперед. Места общего пользования убираем по очереди, график в коридоре, грязную посуду на кухне не оставлять, холодильником можно пользоваться общим. И никакого бардака и шума! — сразу после этой фразы она подкурила бычок из пепельницы и выпустила в сторону распахнутой форточки струю дыма.

Судя по всему, это был единственный недостаток жилья. Дом был древним, и обшарпанные стены нуждались в ремонте, но Василиса Игнатьевна была ярым поборником чистоты — в этом общежитии виделась рука грозного диктатора, что меня полностью устраивало. За удручающим коридором, заставленным старыми шкафами, комната произвела довольно приятное впечатление: довольно большая и вполне годная для комфортного жилья. Василиса Игнатьевна, когда-то успевшая выкупить и приватизировать все хоромы, теперь занимала две объединенные комнаты, а остальные три сдавала. Справа от меня селилась старая бабушка, почти не покидающая оккупированные покои, а слева — студент. Я видела его сутулую фигурку мельком, когда парень прошмыгнул мимо с никому не относящимся «здрасьте». Похоже, Василиса Игнатьевна очень тщательно следила за чистоплотностью и порядочностью контингента, и это меня несказанно радовало. А в общей кухне и ванной я вообще никакой беды не видела, особенно когда соседи вежливы и спокойны.

Грандиозный прорыв прибавил мне еще сил. Я даже почти спокойно в воскресенье отправилась к Олегу, чтобы собрать оставшиеся вещи. И вначале от его улыбки чуть не расплылась от счастья. Лишь присмотревшись, разглядела в этой самой улыбке то, чего никогда раньше не замечала: победное самодовольство. Олег даже не усомнился, что побитая собака прискакала обратно, виляя хвостом.

— Я за вещами. — Похвалила себя за сухость в голосе и прошла внутрь.

Мне хватило гонора даже не разуться! Эх, жаль, что Владимиру я об этом эпизоде рассказать не смогу… Ну ничего, Кира похвалит. Олег молча наблюдал за моими действиями, сложив на груди руки. Но моя победа была и в том, что он не выдержал — первым нарушил тишину:

— Заяц, а ты не перебарщиваешь? Куда намылилась?

— Отдохнуть от тебя намылилась, — отозвалась я, спешно скидывая в пакеты вещи. — Ты ведь сам предложил расстаться и все обдумать.

— И что, не хватило времени? — он прибавил в тон язвительности.

На глаза навернулись невольные слезы — хорошо, что Олег не мог видеть моего лица. Вообще-то, я обдумала и была готова к нему вернуться, если бы услышала хоть пару теплых слов. Но почему я раньше не слышала в его тоне высокомерного холодка? Ведь он был, всегда был! Даже в каждом теплом слове, как сейчас: