Книга Звезды в твоих глазах - Дженн Беннет

Теперь она лежит лицом вниз в том самом ящичке, где я спрятала идиотский альбом с папиными фотографиями. Когда мы перестали общаться, хотела ее выбросить, но не смогла заставить себя это сделать. Может, из-за этого прогулочного маршрута, нарисованного его рукой? Ведь именно там начался Великий Эксперимент.

Кто же мог знать, что эти прогулки обернутся несчастьем?

Из чистого любопытства, я прикрутила окуляр с незначительным увеличением и неуверенно навела собранный телескоп на дом Макензи. Всего лишь глянуть одним глазом. Не надо думать, что мне нравится без конца подглядывать за соседями. Я быстро навожу фокус на комнату Леннона. Пусто. Ну слава богу. Немного покрутив окуляр, я вижу неразобранную постель и сразу за ней террариум с его гадами. Когда я в последний раз у него была, в комнате насчитывалось только две особи, а теперь не меньше шести – устроились на полках, а одна даже в стеклянном ящике на полу. У него там сейчас самые настоящие джунгли.

Окидываю взглядом остальную часть комнаты. У него стоят телевизор и шаткие штабеля DVD-дисков без коробок. Наверное, фильмы ужасов. Над столом висит колоссальных размеров карта. Что на ней изображено, я рассмотреть не могу, но выполнена она профессионально, совсем не так, как те, что он рисовал от руки, – явно не его очередной прогулочный маршрут.

Дверь в комнату распахивается, закрывается, и мое внимание привлекает какая-то тень. В поле зрения появляется Леннон. Я смотрю, как он одну за другой гасит в террариуме лампы освещения и подогрева. Потом садится на край кровати и начинает расшнуровывать ботинки.

Для меня это сигнал заканчивать.

Но я ничего такого не делаю.

Лишь смотрю, как он стаскивает ботинки и швыряет их на пол. Потом хватается за футболку, стаскивает с себя и остается в одних черных джинсах, с обнаженной грудью. Нет, мне определенно надо отвести взгляд, пока вся эта картина не приобрела слишком уж эротичный характер. Но матушка наша, Пресвятая Богородица, когда он умудрился заиметь такую… фигуру? Нет-нет, я не хочу сказать, что у него внешность футболиста или что-то в этом роде. Он не раскачанный, скорее, поджарый. Вот он плюхается на кровать, ложится на спину, раскидывает в стороны руки и пялится в потолок, в то время как я пялюсь на него.

Все пялюсь и пялюсь…

У него теперь мышцы там, где раньше их не было и в помине. Грудь здорово раздалась вширь. Он что, качается? Быть того не может. Это совсем не его фишка. Спорт Леннон ненавидит. В его духе скорее спрятаться от всех в темном углу с книжкой комиксов в руках.

Мне, по крайней мере, кажется именно так. Меня вдруг охватывает чувство, что я его больше не знаю.

– Откуда же тебе его знать? – шепчу я себе.

Он же изменился. Я тоже изменилась. Хотя нет, иначе не таращила бы сейчас глаза на это запретное зрелище.

Точнее наведя резкость, я вижу перед собой переплетение мышц, бугрящихся на его животе. В этот момент Леннон опять садится и…

Я поднимаю телескоп на его лицо. Он смотрит сюда.

Не в мою сторону, а ПРЯМО НА МЕНЯ.

Сердце в груди набирает обороты, я отпрыгиваю от телескопа и резко пригибаюсь к полу. Совсем идиотка. Можно подумать, он ничего не заметил. Если бы сохранить самообладание и направить телескоп на небо, можно было бы все разыграть как по нотам, сделав вид, что я совсем за ним не подглядывала. И что теперь? Мое унижение полное и безграничное.

Ну что же, постаралась на славу, Зори.

Я лежу на полу и умираю. Как бы мне хотелось отмотать назад последние несколько минут.

Думаю, ими вполне можно было дополнить список моих сегодняшних неприятностей. Андромеда спрыгивает с кровати и озабоченно лижет мой нос.

Новый план: сдохну, но в поход поеду – и на звездную вечеринку в Кондор Пик тоже. Отсюда надо бежать. Подальше от отца, изменяющего маме. Подальше от унизительного соседства с секс-шопом. И как можно дальше, пусть даже на край света, от Леннона.

4

– Прикинь-ка вот этот. Он тебе будет супер, – говорит Рейган громким, хриплым голосом, снимая с крючка розовый, как у Барби, рюкзак.

В этом магазине туристических товаров мы торчим всего десять минут, а она уже набила тележку таким количеством снаряжения, что его хватило бы даже на экспедицию Доннера[2]. Хозяин лавочки, вероятно, подсчитывает в уме общую сумму и мысленно вносит первый платеж за новый дом. Мама Рейган вручила ей кредитную карточку и разрешила дать волю страстям. Должно быть, здорово.

– Боже праведный, да ты на ценник посмотри! Это же слишком дорого, – говорю я ей.

Это рюкзак со множеством отделений, прикрывающий всю спину от шеи до пояса, в котором поместится все, что может понадобиться участнику похода: спальный мешок, стойки для палатки и все такое прочее.

– Мама разрешила покупать что угодно, лишь бы в этом магазине, – возражает Рейган и озорно смотрит на меня, перекидывая движением головы на плечо хвостик своих светло-каштановых волос. – Ну ничего, она об этом еще пожалеет. К тому же папа только что сорвал на бирже охренительный куш. А почему, по-твоему, мои родители ни с того ни с сего решили слетать в Швейцарию? Так что уж пару рюкзаков мы вполне можем себе позволить.

– Но их в тележке и без того уже четыре, – обращаю я на сей факт ее внимание.

Четыре рюкзака. Три палатки. Треккинговые палки. Спальные мешки. Фонарики, крепящиеся на лоб. Плюс к этому набор эмалированной кухонной утвари, который показался Рейган «милым».

– Нам без всего этого не обойтись, – небрежно бросает Рейган.

– Я думала, мы отправляемся в гламурный поход, – не соглашаюсь я, – ведь твоя мама сказала моей, что палатки уже установлены, а что касается завтраков, обедов и ужинов – категория «все включено».

Рейган толкает тележку в отдел туристической одежды:

– Ну да, я в прошлом году отмечала там свой шестнадцатый день рождения. В лагере действительно есть очень даже милые юрты.

– Йогурты?

– Юр-ты, – отчетливо произносит она, в шутку грозя цапнуть меня зубами за нос, – это такие огромные круглые палатки. В такую можно зазвать на вечеринку целую кучу гостей. Что касается этих палаток, то мы покупаем их, чтобы отправиться в поход в глубь территории.

Мне ее слова совсем не нравятся.

– Да об этом и речи не было.

– Зори, это ведь просто поход. Он любому по плечу.

– И это мне говорит спортсменка, которая каждое утро встает ни свет ни заря, чтобы потренироваться.

Ее глаза затуманиваются болью. Неужели она без конца пережевывает в голове свою олимпийскую неудачу? Я вспоминаю мамины слова о том, как упорно борется Рейган, и тут же сожалею о том, что поддразнила ее.