Книга Почти невероятное убийство - Чингиз Абдуллаев

— Да, — не колеблясь, ответил Виктор, — якоммунист и болгарский офицер.

— Вот-вот. И таким образом за свои принципы ты продашьменя.

— Это разные вещи, — попытался возразить Асенов.

— Оставь, — отмахнулся Деверсон, — это одно ито же. А Эдстрема могли подкупить, предложить большую сумму денег, и он сдался.

— Неужели ты действительно веришь, что Карл мог убитьэту женщину? — снова спросил Виктор.

— А кто тогда? — закричал Деверсон. — Кудаисчез тогда этот чертов убийца? На этаже, кроме нас, никого не было! Антониобыл у нас в комнате! Оба охранника — в конце коридора!

Деверсон перестал кричать. Отвернулся. Затем уже спокойнымголосом спросил:

— Почему ты так убежден, что Эдстрем не убийца?

— У меня есть доказательства, — тихо сказалВиктор.

— Какие доказательства? Конкретно.

— Я нашел фотографа, который подтвердил алиби Эдстрема.Они действительно говорили друг с другом по телефону, когда раздались крики ивыстрелы. А значит, Эдстрем не мог быть убийцей. Достаточно тебе этого?

— Откуда ты узнал? — заинтересовался Деверсон.

— Не все сразу. Я был ночью в Трентоне. Понимаешь, комне приходила жена Карла.

— Она тоже не верит, что ее муж убийца? —усмехнулся Деверсон.

— Не перебивай. Я вспомнил, что у Вальрафа быликонтакты с какой-то фирмой по производству химических реагентов, узнал названиефирмы, выехал в Трентон и сумел там найти этого фотографа.

— Так сразу? — недоверчиво спросил Чарльз.

— Можно подумать, что в Трентоне живет миллион человек.Этот фотограф — старик, эмигрант из Югославии. Видо Дренкович. Он честнорассказал мне, что слышал выстрелы и крики как раз в тот момент, когда Эдстремговорил с ним по телефону. А это значит, что алиби у Эдстрема абсолютное.Понимаешь, он не мог быть убийцей.

— Хорошо. Предположим, что Эдстрем не виноват.Предположим. Тогда кто? Святой дух? Убийца стоял рядом с Анной, в пяти метрахот нее. Куда он исчез? Испарился?

Виктор почувствовал, что начинает нервничать. Действительно,он об этом почти не думал, ему казалось, что главное — доказать алиби Эдстрема.Но кто тогда убийца? И что самое поразительное — почему в таком случае несработали приборы, их электронная аппаратура, камеры?

— И, наконец, главное… Почему убили Анну? —продолжал Деверсон. — Кому была выгодна ее смерть? Если даже Эдстремузаплатили… Я говорю: если, — добавил он, заметив протестующий жестВиктора, — то и тогда — кто именно заплатил, зачем?

— Ты не обидишься, если я расскажу тебе одну интереснуюисторию? — спросил Виктор.

— Какую историю? — подозрительно покосился на негоДеверсон. — Ты сегодня набит историями. Сначала, кстати, скажи, где этоттвой фотограф?

— С минуты на минуту он будет здесь, — спокойноответил Асенов. — История очень интересная. Вчера, когда я ехал в Трентон,на дороге меня едва не сбил «Фиат». Водитель явно не хотел, чтобы я попал вТрентон, к Дренковичу.

— Как это — чуть не сбил? Ты что, выходил на дорогу?

— Я обнаружил, что «Фиат» едет за мной, остановился,вылез на дорогу узнать, в чем дело. Твои соотечественники — весьма любопытныелюди. Они едва не раздавили меня, но преследовали от самого Нью-Йорка.

— А потом отстали?

— Да.

— А после этого ты привез фотографа с собой? —спросил Деверсон.

— Зачем? Он обещал сам приехать сегодня утром.

— А если эти люди действительно следили за тобой? Имбудет невыгоден такой свидетель. Как ты думаешь, Виктор? — Чарльз в упорсмотрел на него, прищурив глаза.

— Не знаю, по крайней мере, «Фиат» больше меня непреследовал. Я бы обнаружил слежку. Нет, за мной никто не ехал. Это точно.

— А этот «Фиат» прицепился к тебе только вчера?

— По-моему, да, но… — Виктор замялся, подыскиваяслова, — еще до этого на меня напали двое ребят. Может быть, случайность.Но на грабителей они были мало похожи. Судя по всему, они хотели вырезать уменя аппендикс.

— Операция, естественно, не удалась, — хмыкнулДеверсон, не сводя взгляда с болгарина.

— Не удалась. Я попросил их не приставать. Кстати,попросил довольно вежливо.

— Они послушались?

— А что им оставалось делать?

— Ты доложил об этом случае руководству?

— Нет. Я, честно говоря, думал, что это обычноехулиганское нападение.

— А теперь ты так не думаешь?

— Не думаю. Судя по всему, я заинтересовал твоихлюбознательных сограждан. Или твоих бывших коллег.

— Не говори глупостей, Виктор. Если мои коллеги всерьеззахотят убрать тебя, я не дам за твою жизнь и десяти центов, — сказалвдруг необычно серьезным тоном Деверсон. — Я думаю, тебя хотели попугать.

— А кто именно? Не подскажешь?

— Не знаю, — ушел от ответа Чарльз. — Вовсяком случае, не мои бывшие коллеги. Это точно. Значит, так, — сказал онпосле небольшого раздумья, — предположим, Эдстрем не виновен. Предположим…Но кто тогда и зачем убил Фрост? По-моему, Виктор, нам надо проверить все делаэтой лаборатории за последний месяц. Чем они занимались с Вальтером? Можетбыть, там мы найдем ключ к этой тайне.

Резко зазвонил телефон, Деверсон поднял трубку.

— Да, — подтвердил он, — да, Деверсон. Что увас случилось?..

По внезапно изменившемуся лицу Чарльза Виктор понял —произошло что-то неприятное. Деверсон еще несколько раз произнес «да, понял» иположил трубку. Затем поверялся к Асенову.

— Ты уже догадался, что случилось? — спросил онглухим голосом.

— Нет, — ответил Асенов.

— Звонили из полиции. Там работает один мой знакомый.Только что в районе Уильямберга автомобилем сбит какой-то старик прохожий. Вкармане у него найден листок бумаги с нашим телефонным номером. Пострадавшийскончался по дороге в больницу, не приходя в сознание. Тебе все понятно?

Виктор вдруг вспомнил слова старого эмигранта: «Я всегобоюсь в этой проклятой стране. Я очень боюсь».

— Быстрее одевайся, я вызвал дежурную смену. Едем кгенеральному директору. Нужно рассказать обо всем! — Деверсон резко поднялся. —Слишком много случайностей… Разрази меня гром, похоже, ты прав — Эдстрем невиноват. Но все — таки кто же тогда убил Анну? — Он обвел взглядоммногочисленные приборы и добавил: — И каким образом?

Генеральный директор, не перебивая, слушал сбивчивую речьАсенова и короткие, подтверждающие реплики Деверсона. Лишь иногда длинныетонкие пальцы выстукивали едва слышную дробь на большом полированном столе.