Книга Девочка с самокатом - Дарёна Хэйл

Двойняшки, насколько Эмбер помнит, не всегда выглядят одинаково, в отличие от близнецов, но Дженни и Джонни похожи как две капли воды. Если, конечно, умудриться разглядеть это через ту разницу, которую Дженни создаёт между ними с помощью косметики. Её волосы спускаются чуть ниже плеч – совсем светлые, некоторые пряди чуть отдают розоватым, в то время как каштановые волосы Джонни едва достают до линии скул. Щёки и подбородок Джонни покрыты щетиной, на щеках Дженни – искусственные пятна румянца, чрезмерно яркие, почти болезненные, похожие на неаккуратные мазки краски. Её глаза густо подведены, голубая радужка кажется почти прозрачной на контрасте с широкими полосами чёрных теней. У Джонни тоже голубые глаза, но они кажутся темнее и теплее одновременно.

На брате и сестре, на обоих, надеты потёртые джинсовые рубашки, только у Джонни под джинсой мятая футболка, а у Дженни – лиловое кружево, выставляющее напоказ острые ключицы и бледный живот.

Эмбер делает глоток некрепкого тёплого чая.

– Ну, как настроение? – спрашивает Джонни. – Ты только сегодня приехала?

– Да, с Лилит, – зачем-то уточняет она.

– И с самокатом, – напоминает Калани.

Эмбер почти готова вскинуться, она уже прокручивает в голове что-нибудь резкое, чтобы раз и навсегда отбить охоту над ней издеваться, но запоздало понимает, что в голосе Калани не сквозила издёвка. Издёвки нет ни в его позе (он сидит спокойно, уверенно, опираясь локтями о стол), ни в его взгляде – изучающем, заинтересованном и приветливом.

– Ты, – говорит Дженни, – похоже, запал на этот самокат. Хочешь такой же?

В багаже Эмбер – несколько лет ответов на набивший оскомину вопрос «Дай прокатиться?» – от соседских детишек до подпитых громил, мимоходом проезжающих их Городок, так что, когда она открывает рот, этот багаж говорит за неё.

– Мой самокат на такой вес не рассчитан, – отвечает она не задумываясь.

Калани давится чаем.

Он в прекрасной форме: сплошные мышцы (белая майка даёт это понять, ничего не скрывая), и эти сплошные мышцы весят явно больше, чем семьдесят кило, о которых было написано на внутренней стороне деки её верного друга. Это всегда было только сухой констатацией факта, вот только подвыпившие громилы чертовски на неё обижались. С воплями «считаешь меня толстым?» и «не нравлюсь тебе, да?» они наседали на неё, обдавая запахами алкоголя и пота, и Эмбер приходилось, вскочив на самокат, гнать что есть мочи.

Если Калани отреагирует так же, ей не на что будет вскочить, да и убегать из столовой, так и не притронувшись к ужину, Эмбер не хочется. На всякий случай она берётся за вилку и сжимает её поудобнее.

– Ясно? – спрашивает Калани у Дженни и усмехается. Он, очевидно, не злится.

– Калани у нас гоняет на мотоцикле, – поясняет Джонни для Эмбер. – На огромном чёрном мотоцикле. Ну, знаешь, хром и чёрная кожа…

Дженни закатывает глаза и сообщает доверительным шёпотом:

– Если бы мне нравились мальчики, я бы запала.

Она как будто бы следит за реакцией Эмбер, как сама Эмбер минуту назад не знала, чего ждать от Калани. И Эмбер совершенно точно не собирается реагировать так, как это сделали бы те самые подвыпившие громилы, о которых она не может вспоминать без содрогания (о которых она вообще старается не вспоминать).

Меньше всего на свете Эмбер хочется причинить кому-нибудь боль случайным словом или необдуманным действием.

Она читала книжки и знает: жизнь порой сложнее, чем кажется. Сложнее, чем просто «не нравятся мальчики», например, потому, что эти слова вовсе не означают, что вместо мальчиков Дженни нравятся девочки. Ей может не нравиться абсолютно никто (хотя в этом случае она, наверное, сказала бы что-нибудь вроде «если бы мне вообще хоть кто-нибудь нравился») или все сразу (хотя тогда для симпатии к Калани, пожалуй, не нашлось бы препятствий), и объединяет все возможные варианты только одно. То, что это никак не касается Эмбер.

Поэтому она задаёт другой вопрос, вопрос, который её реально интересует.

– На чём вы будете участвовать в гонках? Тоже на мотоциклах?

Джонни кивает.

– Если можно назвать «мотоциклом» что-то с люлькой, – беззлобно шутит Калани. На его тарелке остаются только капли томатного соуса, но он всё равно не спешит уходить.

– Я попрошу, – откашливается Дженни. – В этой люльке, как ты выразился, еду я, между прочим.

«Ого, – думает Эмбер. – Двойняшки, значит, даже в гонках участвуют вдвоём».

– Не знала, что так можно.

Дженни пожимает плечами, и Эмбер замечает в этом движении напряжение. Она уже открывает рот для того, чтобы пояснить, что ничего особенного не имела в виду, но замечает, что потемневший взгляд Дженни прикован вовсе не к ней. Она смотрит на дверь, где прямо в проёме замирает низкорослый парень с пушистыми волосами.

– Иногда мне кажется, – не моргая говорит Дженни, – что здесь вообще можно всё, а правила придумывают прямо по ходу.

Парня огибает рыжеволосая девушка, одетая в короткое синее платье. Небрежно заплетённая коса перекинута через плечо, длинные ноги ступают легко и уверенно. Она улыбается, словно знает, что на неё сейчас смотрят решительно все (и Эмбер замечает, что это действительно так), а потом берёт свой поднос и направляется к столику у окна, стоящему чуть поодаль от остальных.

Уже сидящий там Вик поднимается, чтобы отодвинуть ей стул.

Дженни, бросив на поднос грязное полотенце и кое-как составив посуду, встаёт и уходит. Она ничего не говорит, и Джонни с извиняющимся видом пожимает плечами, чтобы тут же последовать за сестрой. Эмбер провожает их непонимающим взглядом.

– Ешь. – Калани кивает на её тарелку. – Остынет.

Он сидит рядом с ней, пока она доедает жаркое, и рассказывает обо всём, что она хотела б услышать, хотя Эмбер и не задавала вопросов. Калани рассказывает, что парень в дверях – это Роджер, он приехал сюда самым первым, гоняться будет на пляжном внедорожнике с оторванной крышей, и у Дженни «от этого чувака мурашки размером с крысиный скелет», поэтому в его присутствии она старается не отсвечивать – на практике это привлекает куда больше внимания, потому что в такие моменты Дженни зачастую начинает дерзить. Калани рассказывает, что рыжеволосая девушка – это Лисса, хотя можно звать её просто Звездой, не ошибёшься, она такая же холодная и отстранённая и точно так же всем нравится. Она тусуется с Виком (и рядом с ним от холодности не остаётся и следа, так что Вик, видимо, какая-то особая форма жизни, к которой звёзды питают пристрастие), и в это сложно поверить, но её мотоцикл даже круче мотоцикла Калани.

– У всех мотоциклы, – говорит Эмбер, думая о том, что к внешнему виду Лиссы больше подошёл бы сверкающий лимузин как со страниц старых журналов.

На лимузине, наверное, жутко неудобно удирать от живых мертвецов. Он такой же неповоротливый, как и они. Собственно, очень много того, что существовало до Апокалипсиса, оказалось слишком неповоротливым для того, чтобы его пережить.