Книга Дети грозы. Книга 2. Ее высочество Аномалия - Мика Ртуть

Что ж, раньше он предпочитал не видеть ее чувств к темному шеру, сейчас же они были очевидны, как рассвет. И очевидно, как рассвет, было и то, что его собственная вымечтанная любовь растаяла, оставив… пожалуй, немножко грусти и самую малость разочарования.

– О чем ты, Дайм, любовь моя?..

Это прозвучало так фальшиво, что он поморщился.

– О неприятном, Тайна. О твоем брате и твоей сестре.

– Теперь еще и ты будешь призывать меня возлюбить этих?.. – Ее маска хрупкой нежности дала трещину, позволив проглянуть искренней усталости и злости.

– Что, сегодня я не первый глас разума?

– Ах, вокруг столько желающих позаботиться обо мне, – повела обнаженными плечами Ристана и глянула на Дайма искоса. – Отец, Альгредо, Бастерхази, теперь еще и ты. Я тронута.

– Ты серьезно насчет Бастерхази? – Дайм проигнорировал издевку.

– Я серьезно насчет «достаточно», Дайм. Я смирилась и постараюсь сделать все возможное, чтобы мой маленький братик не развалил все, что с таким трудом сделано отцом и мной. Но любить их? Нет.

– Ну и не люби, мне плевать. – Дайм с холодной усмешкой поправил левую перчатку и полюбовался блеском новенького сафьяна, как всегда черного.

– Хоть кто-то не лицемерит. – Ристана вздернула подбородок. – Итак, твоя страсть ко мне остыла, так и не загоревшись. Жаль. Действительно жаль. Но ты пришел не для того, чтобы мне об этом сказать.

– Я пришел сказать, Тайна, что если по твоей милости с Каетано что-нибудь случится, у тебя не будет возможности этому порадоваться.

– О нет, не опускайся до угроз. Это выглядит так… бессильно.

– Никаких угроз, Тайна. Я всего лишь связал твою жизнь с жизнью твоего брата. Умрет он – умрешь и ты.

– Ты не посмеешь! – Она побледнела и оперлась на туалетный столик, уронив с него несколько склянок. – Это противозаконно!

– Знаешь в чем прелесть, Тайна? Доказать мою причастность нереально. Родственные связи такая запутанная и тонкая материя, – покачал головой Дайм и светло улыбнулся. – Да, и вполне возможно, что я пошутил. Ведь я – милый, полезный, но до зевоты правильный и законопослушный светлый шер. Все, что я могу – это читать тебе стихи и ласкать твое самолюбие возвышенными чувствами. Кстати, это было прекрасно. Действительно прекрасно. Тебе отлично удается роль хрупкой лилии, а мне очень нужно было хоть иногда чувствовать себя наивным и милым.

– Ты… ты…

– Я сделаю вид, что понятия не имею о твоем и Бастерхази покушении на Каетано. Не столько в память моей к тебе любви, сколько ради его величества Тодора. Правда его убьет. Ты же знала об этом, Ристана? Знала, что твой отец не переживет смерти сына?

– Я не виновата. – Ее губы побелели и дрожали. – Это Бастерхази, я не…

– Не думала ни о ком, кроме себя. Пожалуй, я ошибся, Бастерхази ты тоже не любишь. Жаль, вы стоите друг друга.

– У… убирайся, – совсем тихо велела Ристана, судорожно сжимая край туалетного столика.

– С удовольствием. Светлого дня, ваше высочество.

Развернувшись на каблуках, Дайм с облегчением покинул душный будуар. И хмыкнул, когда в дверь за его спиной ударилась какая-то склянка. Да хоть бы и столик. Плевать. Главное, пункт номер раз из длинного списка выполнен. Как же становится просто, когда к делу не примешиваются чувства, особенно воображаемые!

Следующим номером в списке неотложных визитов был его величество Тодор. Конечно, Дайм бы предпочел сначала забрать подарок от Ястребенка – что там, интересно? Но здоровье Тодора было важнее.

Сейчас – важнее всего.

Правда, на полпути к королевским покоям его остановили. Шер Альгредо, окруженный полудюжиной взволнованных придворных.

– Светлый шер, рад вас видеть! – отвлекшись от вопросов о здоровье короля, Альгредо окликнул Дайма.

– И вам светлого дня, – кивнул Дайм одновременно и Альгредо, и толпе шеров.

Дождавшись, пока шеры раскланяются с Даймом, Альгредо спросил:

– Вам уже передали, что его величество желает вас видеть?

– Наверное, я разминулся с посыльным. Сейчас?

– Да, сейчас. Кстати, вы, случаем, спешите не на свидание с графом Сильво? Он дожидается вас в галерее Масок с видом нетерпеливого влюбленного.

Придворные тут же навострили уши: скандал! Интрига! Или интрижка?

– О нет, надеюсь, граф Шампур не приготовил для меня сонеты и розы, – в преувеличенном ужасе отшатнулся Дайм.

– Сонеты графа Сильво весьма неплохи, в отличие от… хм… – Альгредо сделал вид, что вот только что вспомнил об окружающей их с Даймом толпе. – Но нет, роз я не заметил. Лишь трио таких же юных талантливых поэтов.

– О боги… только не хоровое пение!

Послышались одобрительные смешки: Шампура здесь явно не любили. Немудрено. Ему готовы были простить взрывной характер и превосходное владение шпагой, но не положение фаворита ее высочества Ристаны. И если о Бастерхази сиятельные шеры боялись даже непочтительно подумать, то посмеяться над графом Сильво случая не упускали. Разумеется, когда сам он этого не видел и не слышал.

– Все в воле Двуединых, мой светлый шер, – с показным смирением осенил себя малым окружьем Альгредо.

Дайм последовал его примеру, раскланялся с любопытными шерами – и на всякий случай оставил слабый ментальный отворот: на пару минут, не больше. Просто чтобы никому не пришло в голову последовать за ним и сунуть нос куда не надо. Хватит одного Шампура.

Любопытно, какой клоп его укусил. Не мог же он предугадать, что Дайм именно сегодня оскорбит в лучших чувствах его возлюбленную Ристану! Тем не менее – вот он, красавец. Шампур и еще трое злых, как гули по весне, и таких же безмозглых бретеров. Лучшие шпаги королевства, шис их дери. Их злость и отчаянное желание подраться Дайм почувствовал перед дверьми в галерею Масок – через нее следовало пройти, чтобы попасть в королевскую приемную. Это желание драки было таким сильным, что Дайм сам едва не схватился за саблю. И только через мгновение распознал такие знакомые огненные нотки…

Бастерхази! Хиссов сын! Чем ему насолил Шампур? Не может быть, чтобы темный шер вдруг приревновал Ристану к бездарному. Да и вообще ее приревновал. Только не Бастерхази.

Мысль о том, что Бастерхази натравил Шампура с банальной целью избавиться от самого Дайма, следовало отбросить как бредовую. Только не Бастерхази, который бездарных и за людей-то не считает. С другой стороны… если тут не может быть никакого серьезного подвоха – что же тогда?

Ведомый отчаянным любопытством, Дайм скрылся под пеленой невидимости и ступил в галерею: царство портретов, расписных статуй и зеркал, овеянное ароматом тайн и освещенное гирляндами фейских груш. Шампур с приятелями обернулись за звук открывшейся двери, но никого не увидели и вернулись к высокоинтеллектуальной беседе о фаворите завтрашних скачек. Дайм не успел толком рассмотреть плетение авторства Бастерхази, как услышал женский голос – которого здесь не должно было быть.