Книга Субмарин - Андреас Эшбах

А потом я оказываюсь внутри мощнейшего вихря, хаоса, который увлекает нас за собой. Наверное, похожее чувство должно возникнуть, если запрыгнуть на ходу в гиперзвуковой поезд. И всё же Плавает-Быстро, несмотря ни на что, не выпускает меня из рук. Я сама уже не гребу, это невозможно, да и вряд ли у меня получилось бы что-то кроме беспорядочного барахтанья, потому что ощущения у меня такие, как будто я оказалась внутри стиральной машинки, причем в режиме полоскания. Удивительно, но я по-прежнему вижу рядом с нами Всегда-Смеется, ее лицо сияет. А вот остальных не разглядеть в беспорядочном мельтешении ног и рук, струящихся волос и корзин, полных рыбы. Подо мной и рядом со мной пролетают коралловые заросли, острые, как ножи, скалы и подводные сады невообразимых цветов и размеров. Но мы несемся с такой скоростью, что рассмотреть что-либо я не успеваю.

Плавает-Быстро вдруг отпускает меня. Всё затихает. Остальные тоже перестали грести, собрались вместе, как боевой отряд на отдыхе, широко расставили руки… И всё же мы летим дальше, нас несет могучее течение, которое теперь немного успокоилось и присмирело. Как будто мы сидим на невидимой ленте транспортера, который проносит нас над невероятными ландшафтами Большого Барьерного рифа.

Я не могу поверить глазам. Что произошло? Выпрямляю руки, делаю один гребок, другой, без усилия скольжу вперед рядом с Всегда-Смеется, которая продолжает лучиться счастьем.

– Ну? – спрашивает она. – Здорово, да?

Да. Это не просто здорово. Это настоящее чудо.

Пара гребков, и рядом с нами оказывается Плавает-Быстро.

– Это лучший поток из всех, которые нам попадались. – По его жестам видно, как он доволен.

Всегда-Смеется согласно кивает.

– Нужно катиться в нем, пока он не кончится, – считает она.

Я знаю, где он кончится, – возле Сиднея. Это две тысячи километров или около того, в любом случае невероятно далеко.

Но как мне объяснить им, что такое Сидней?

Вокруг нас возникают всё новые кораллы самых умопомрачительных форм и цветов. Они проносятся мимо с не менее умопомрачительной скоростью. Леса водорослей и стаи медуз. Появляются даже дельфины, которые тоже не прочь покататься на течении. Они приплывают навестить нас, к радости детей, которые тут же хватаются за их спинные плавники и катаются внутри течения туда-сюда. Через какое-то время дельфины бросаются наружу через бурлящие края потока и отправляются по своим делам.

Мы дрейфуем дальше. То есть нет, мы не дрейфуем, мы несемся сквозь толщу воды, нас несет поток, и это просто не может наскучить! Мы парим в спокойной сердцевине течения, нас проносит мимо потрясающих подводных ландшафтов. Это похоже на сон, на наваждение. И дело даже не в том, как много прекрасного мы видим по пути, скорее все дело в движении, в невероятной скорости, которая просто сводит с ума. Я никогда в жизни не пробовала алкоголь, но, мне кажется, то, что я чувствую сейчас, похоже на опьянение.

Так и проходит весь день – как наваждение. И как быстро он проходит! Несмотря на то что мы провели многие часы в этом невидимом водяном поезде, все расстраиваются, когда Белый-Глаз объявляет, что пора выходить. Высадку организуют Плавает-Быстро и Двенадцать-Жабр. Они собирают всех вокруг себя, заботятся о том, чтобы дети крепко держались за родителей, и дают знак выпрыгивать наружу. С этой процедурой все знакомы. Я держусь за Всегда-Смеется и по команде гребу изо всех сил. Я больше не боюсь. От страха не осталось и следа. За этот день я превратилась в фанатку потоков, и этот последний прыжок кажется мне отличным завершающим аккордом.

Какое наслаждение! Меня мотает из стороны в сторону, кружит, весь мир исчезает, я не знаю, где верх, где низ, я пробиваюсь дальше вперед, наружу, и не могу вспомнить, когда я получала такое удовольствие от чего бы то ни было.

Пожалуй, мне повезло, что Белый-Глаз выбрала местность, где нет никаких опасных скал. Меня относит немного в сторону, и я не совсем понимаю, куда гребу. Но я такая не одна. Проходит довольно много времени, прежде чем нам удается собраться вместе. А меж тем Плавает-Быстро и Двенадцать-Жабр уже нашли место для лагеря. Мы направляемся туда, всё племя в невероятном возбуждении: похоже, остальным тоже не каждый день приходится испытывать нечто подобное. Повсюду я вижу руки, повторяющие:

– Завтра надо обязательно повторить.

Наша стоянка представляет собой наполовину открытую пещеру, над которой нависают скалы, пестро расцвеченные всевозможной растительностью. Очень уютно.

Всегда-Смеется плюхается рядом со мной и гладит свой огромный живот.

– Малыш тоже в полном восторге, – смеется она. – Я чувствую, как он пинается.

Я смотрю на нее, и мне так хочется ее обнять и сказать ей, какая она классная, какое всё здесь классное, но я не решаюсь. Мне больно от того, как плохо мне даются подобные вещи. Я ведь только наполовину субмарина. Вторая моя половина по-прежнему Саха из Сихэвэна. Саха, которая забивается в самый дальний угол класса и радуется, когда никто ничего от нее не хочет. У меня никогда не было подруги. Я не знаю, как это.

– Было круто, – говорю я, и от того, что не могу выдавить больше ни слова, чувствую себя совершенно беспомощной.

Но Всегда-Смеется это нисколько не мешает. Она буквально окутывает меня своим хорошим настроением, дотрагивается до моих волос и говорит:

– Надо бы и тебе вплести в волосы что-нибудь красивое. Пару ракушек. Ты все свои бусины раздарила?

– Да, – отзываюсь я. У меня нет настроения украшать себя. Я чувствую себя… даже не знаю как. – Все.

– Ты очень щедрая.

Я смотрю на нее, и мне хочется одновременно и плакать, и смеяться. Я? Никакая я не щедрая. Это миссис Бреншоу щедрая. А я просто девочка, которая не понимает, за что ей всё это. Чем она заслужила столько доброты.

– Пришла-Сверху? – Всегда-Смеется приобнимает меня и смотрит озабоченно. – Ты чего?

Только тут я замечаю, что всё-таки плачу. Всхлипываю по-настоящему.

– Ничего, – сигнализирую я, но при этом меня трясет. Не знаю, что мне с собой делать.

Я боюсь. Боюсь, что скажу или сделаю что-нибудь не то и снова окажусь изгоем. Я не понимаю, почему они ведут себя так, будто я одна из них, а ведь я приплыла к ним только вчера, мы провели вместе всего один день, к тому же я пришла сверху, я из людей воздуха, опасаться которых им завещали Великие Родители!

Всегда-Смеется не настаивает, она просто обнимает меня крепко-крепко, и под защитой ее рук и ее украшенных ракушками и бусинами длинных волос я могу спокойно плакать сколько захочу.

Позднее, когда мы сидим все вместе и едим рыбу и водоросли, я пытаюсь объяснить ей, что чувствую.

– У вас так хорошо. И потом мы катались на потоке… Кажется, для меня это слишком.