Книга Янтарь на снегу - Оксана Глинина

— Лорд Браггитас, пожалуйста, — взмолилась я после очередного нервного вздрыга коня-переростка. — Может, никуда не поедем, а? Или найдется другая лошадь, а то эта нервная какая-то.

— Других нет, — безапелляционно отрезал Легарт. — А лошадь нервничает, потому что ты все время дергаешься. Прекрати трепыхаться и доедешь до столицы целой и невредимой!

Когда мы перешли с кузеном на «ты», лично я не помнила, но, судя по его поведению, самого Легарта сей факт беспокоил мало. Или вообще не беспокоил. Новость, что до Дейделиса я буду скакать на дерганом коне, как оголтелая рахана, окончательно вогнала меня в хандру.

— Почему я обязательно должна ехать на этой лошади? — Мои нервы окончательно пошли вразнос. — Почему я вообще должна куда-то ехать, если я этого не хочу…

— Гинь, — мягко произнес кузен и посмотрел мне в глаза. — Потерпи, пожалуйста, так надо.

Затем, коснувшись моих пальцев рукой, затянутой в кожаную перчатку, добавил:

— Скоро сама все узнаешь.

Ну что я могла на это сказать? Смотрел и говорил кузен в извечной своей нагловато-снисходительной манере. Мне ничего не оставалось, как успокоиться и замереть в седле подобно каменному святому со стены храма. Вытерплю, решила я: в конце концов, боги здоровьем не обидели. Только в сторону Люди старалась не смотреть, чтобы совсем не впасть в уныние от ее уверенной посадки в седле и бравурно-восторженной блуждающей усмешки.

Чтобы взять ее с собой в столицу, никого уговаривать не пришлось. Лорд Браггитас, к моему удивлению, даже обрадовался, что в Дейделис со мною отправится «подруга». Вайдил Фьерн тоже не возражал, а вайдела только вздохнула о том, что опять ее предостережениями о соблазнах мирской жизни и их последствиях бездумно пренебрегли.

После нашего эффектного воссоединения с родственником под окном моей кельи вайдил и лорд Браггитас вели задушевные беседы еще около двух часов, в течение которых я неоднократно прокручивала в уме план коридоров обители и вспоминала самые низкие места ограды. Но отрезвляли мои порывы предусмотрительная Людя, узревшая во мне шанс вырваться из обители и вкусить все прелести столичной жизни, два амбала под окном, приставленные, видимо, чтобы ловить меня, если я буду в это самое окно прыгать, и еще двое таких же здоровяков под дверью кельи. Пока я сидела в ожидании окончательного решения моей судьбы, извелась до нервных колик. Людя после моего признания как-то притихла, но заявила со всей честностью, на которую была способна, что в обиду моим родственникам меня не даст и поставит зарвавшихся «чистокровок» на место, а это явилось еще одним весьма весомым аргументом в пользу того, чтобы взять ее с собой. Тут уж спорить с ней я не могла, представила лицо дорогой тетушки, когда такая вот Людя укажет ей на ее место — с этой станется! — и закусила губу, чтобы не рассмеяться. Только смех, пусть и приглушенный, получился каким-то грустным.

На самом деле, перед тем как наша процессия выехала в столицу, произошло еще изрядное количество событий. Меня вызвали в приемный покой к вайдилу Фьерну, где кроме жреца находилась еще и вайдела Беата. Так как доброе расположение духа у меня напрочь отсутствовало из-за того, что вайдил дал добро увезти меня из обители, я с надутой миной уселась в кресло.

— Не обижайся, Гинтаре, — спокойно проговорил старый жрец. — Не наше ли Писание учит прощению и смирению? Мне показалось или твои познания в этом вопросе были наиболее глубоки на испытаниях в этом году?

Испытания проходили в конце весны. Казалось, нет ничего страшнее, чем не сдать ту или иную дисциплину. За фолиант по древним рунам мы со старшими послушницами чуть не передрались. Наступил самый тяжкий период жизни — целый месяц сплошных экзаменаций по всем предметам, которые мы — старшие послушницы — изучали во время пребывания в обители. На испытания явились даже жрецы из столицы. Хмурые, важные, немногословные, только и делали, что кивали на зачетных мероприятиях. А я стояла и пыталась догадаться: то ли кивают, что ответ правильный, то ли солевые отложения в шейных позвонках разминают. По окончании испытаний нас пятерых, выпускавшихся в этом году, позвали в этот самый приемный покой, поздравили и вручили свидетельства о сданных экзаменах, а также пригласили служить в столичном храме. Из вежливости, наверное.

В середине осени, на Жемну — праздник сбора урожая — некоторых из нас посвятили бы в законные жрицы Пречистой Живы, и стали бы мы вайдилутами — истинными служительницами на благо людей. Звучит глупо и пафосно, ибо в миру девица должна мечтать о другом — о замужестве и полном доме ребятни. Только кому нужна сирота без гроша за душой? Хотя находились и такие, кому везло. Как раз на следующей неделе свадьба нашей Вилхе и молодого кузнеца Стига, которого она зимой излечила от ожогов. Стиг все смеялся, что Вилхе исцелила его и ушла, а сердце унесла с собою. Ходил он в обитель долго, пока жрец со жрицею не смилостивились и не разрешили молодым свидеться, а кузнец без ухаживаний взял и позвал деву замуж. Вилхе сначала то ли от страха, то ли от переизбытка чувств сбежала от Стига и заперлась в своей келье. Переполох поднялся жуткий, мы стали ломиться к ней в келью, а потом кузнец эту самую дверь вместе с петлями аккуратно снял — получилось даже без грохота. Там, в маленькой комнатушке, обнаружилась плачущая Вилхе. Стиг, как истый волот, девушку обнял и успокаивающе погладил огромной лапищей по спине. Больше она никуда не сбегала — куда же сбежишь от таких лапищ! — и согласие дала сразу. А после того как мы всем скопом ее допросили, Вилхе созналась, что влюбилась в кузнеца давно, только уж больно деревенские девушки его обхаживали, и не абы какие — первые умницы и красавицы, куда там сироте! А предложение замужества она так и вовсе приняла за дурную шутку. Вот и страдала, надеясь после экзаменаций и посвящения пойти в служение в другую обитель.

Нас всех позвали на свадьбу проводить невесту в новую жизнь, как сестру. Выходит, что на гулянья я не попаду. Обидно. Теперь вместо этого стану развлекать при королевском дворце столичную знать.

Вот что сказать, когда на сердце так муторно? Оставалось только вздыхать.

— Вайдил Фьерн, — жалобно проныла я. — Мне не хочется возвращаться к мирской жизни, тем более к своей семье.

Жрец подошел к своему столу и взял ту самую грамоту, которую мы с Людей успели рассмотреть с чердака.

— Знаешь ли ты, дитя мое, что это такое? — Старик вопрошающе посмотрел на меня.

Мне ничего не оставалось, как смущенно опустить глаза.

— Королевское послание, — тихо промямлила я.

— Да, рассмотрев красную печать с чердака, ты все поняла правильно. Видишь красный сургуч — жди с дворца темных туч… Но прочитать, я думаю, ты ничего не сумела?

Я посмотрела на вайдила: сложно было понять, шутит он надо мной или пытается снять нервозность. Сегодня за каких-то пару часов все изменилось: я стала нужна при королевском дворе, хотя до этого, сгинь я в Нангайских болотах, никто бы даже не почесался. А скромный вайдил Фьерн оказался сыном короля — Оргельдом Бездомным, достославным воителем. С вайделой Беатой тоже не все было так просто, подозреваю, что и ее чайничек для заваривания чая тоже не то, чем казался на первый взгляд. От таких перемен голова шла кругом. Как бы ее и вовсе не потерять, второй ведь не дадут!