Книга Ради тебя - Катерина Снежинская

— Пойдёмте, — снова потянул её Грег. Правда, теперь он говорил гораздо тише и тоже вроде бы присмирел. — Я такую штуку покажу, закачаешься! Нас внутрь пустят, всё договорено. Карт, представляешь, новейший «Герцог», последняя модель. Он целиком из металла, даже крылья не парусиновые! Понимаешь, абсолютно другой принцип! Размах крыла позволяет рассчитать парусность, как…

Дальше рыжий понёс такую тарабарщину, что у Тиль в ушах загудело. Вроде бы слова знакомые, кое-что она ещё от отца слышала, например «дифференциал». Но, как и в случае с папой, смысл не ускользал — его попросту не существовало.

А вокруг оказалось не слишком интересно. Залы, по которым они проходили, были большими, даже огромными, но пустыми, лишь стенды, а на них чертежи, чертежи, чертежи — и всё. Потом они поднялись по лестнице, тоже почему-то стеклянной и очутились в помещении совсем уж невероятных размеров. А в центре зала высилось…

Нет, глаза-то видели, что там люди понастроили, только вот мозг это отказывался воспринимать. На огромной, издалека кажущейся ажурной конструкции, высоко-высоко вверху, так что пришлось голову задирать, парило нечто: длинное, с сегментированным, изогнутым, как у скорпиона хвостом, с крыльями летучей мыши, горделиво переливающееся серебром.

— Вот он! — гордо, будто сам чудовище создал, провозгласил Грег. — «Герцог альфа пятнадцать», собственной стальной персоной. Грузоподъемность… Ладно, это потом. Давайте быстрее, пока народа мало. Я смотрителю заплатил, он внутрь пустит.

— Внутрь чего? — промямлила Тиль.

Но её никто не услышал, зато девушку потащили вперёд с удвоенной силой. Даже Карт вроде оживился, лицо будто разморозили, оно человеческое стало напоминать. Только вот Крайт совсем не до него вдруг стало.

Металлическая колоннада, увенчанная железным монстром, приближалась, нависала, давила. Чем ближе она оказывалась, тем тяжелее становилась, тем меньше делалась сама Тиль. Масляно волнились листы обшивки, узкогубо щерились швы сварки, ухмылялись заклёпки, грозя упасть, проломить голову.

Стеклянный пол под ногами перестал быть вещественным — Тильда словно по воде шла, по угрожающе тонкой, готовой вот-вот расступиться плёночке. И там, в глубине, под ногами, на первом этаже беззвучно плыли гигантские рыбины-люди. С каждым шагом махина над головой росла, пол истончался, люди внизу всё сильнее походили на чудовищ. Ещё один миг, ещё один удар сердца — и все тонны невыносимо тяжёлой, обжигающе холодной стали обрушатся. То, что до сих пор держит ноги, провалится, они начнут тонуть. Глубина вцепится, не отпуская, не давая дышать.

Где-то пронзительно-тоскливо, беспомощно, как умирающий зверь, завыла сирена.

— Да чего ты перепугалась? — голос Грега донёсся издалека, будто между ними оказалась толстенная стеклянная стена. Тиль чувствовала, как её за руку тянут, но и она была будто чужой, не хозяйке принадлежащей. — Пойдём, там дико интересно!

— Я не могу, — кажется, это выговорила тоже не она, — мы утонем.

— Вот уж не знал, что ты такая трусиха. Давай, малышка, когда ещё такой шанс выпадет? Смотри, тут в одном крыле не меньше тонны будет, а какие лонжероны — это ж сказка!

И вдруг всё пропало: сталь, заклёпки, вода-стекло, чудовища, а, главное, глубина — всё исчезло. Темно стало, а щеке колко и чуть-чуть влажно. В нос пахнуло незнакомо, но приятно, успокаивающе. Тиль попыталась втиснуться в это колкое — не получилось. Зато получилось дышать. Оказывается, у неё грудь сдавило — воздуха не глотнуть, а сейчас обруч ослаб.

Она стояла, нервно, сухо сглатывая, и дышала. Карт, укрывший её полами своей шинели, прижавший к кителю, тоже просто стоял, не обнимал, а укутывал, словно коконом, темнотой, тишиной, теплом форменной шерсти и собственного тела.

Потом в темноте что-то завозилось и в ладонь Тиль втиснули холодное, твёрдое. Она пискнула, попытавшись отбросить противное, но её пальцы сжали.

— Что это? — раздалось странно, гулко, словно голос звучал не сверху, а из-под кителя, прямо из-под аксельбанта[3], к которому она щекой притискивалась.

— Ключ, — промямлила Тиль, наконец, додумавшись, как надо губами двигать, чтобы говорить. — Ключ от двери.

— Он опасный?

— Нет…

— Почему?

— Потому что маленький?

— Можно сделать ключ размером с дом, — ей показалось, что Карт улыбается, хотя эдакого чуда она никогда не видела. — Но и тогда он опасным не будет. Если его, конечно, на башку кому-нибудь не уронить. Понимаешь?

— Не очень, — честно призналась Тильда.

— Странно, дядя вроде говорил, что ты умная девочка.

— Смеёшься надо мной?

Тиль оттолкнула его, точнее, сама отпихнулась от груди. Вышло не слишком эффективно, полы шинели, которые Карт держал, совсем немного разошлись. Зато она увидела лицо кузена — по своему обыкновению смертельно серьёзное. А ещё глаза разглядела и даже удивиться сумела: цвет у них был точь-в-точь как у неё самой — тёмно-синий. Не небесно-голубой и не невзрачно-голубоватый, а кажущийся просто тёмным и только при определённом свете становящийся ярким.

— Да нет, — пожал плечами Карт. — Дядя действительно что-то такое упоминал. — Кузен одёрнул форму, неторопливо застегнул шинель. Но стоял он как-то так, что Тиль по-прежнему только его видела. — Вообще-то, я хотел сказать, что куска железа, даже очень большого, бояться незачем. Без людей он так куском и останется.

— То есть, по-твоему, надо людей бояться? — фыркнула Тиль — паника её совсем отпустила, лишь на языке остался медный привкус, да в ногах ватная тяжесть.

— По-моему, надо бояться ошибок, которые люди воротят. Но у тебя, конечно, на этот счёт может быть собственное мнение.

— Ну да, — промямлила Крайт.

Просто ничего умнее ей в голову не пришло.

[1] В данном случае слово «машина» употребляется в начальном значении, т. е. машина (от «machina» — «устройство, конструкция») — техническое устройство, выполняющее механические движения для преобразования энергии, материалов и информации.

[2] Краги (здесь) — перчатки с длинными и широкими раструбами.

[3] Аксельбант — элемент парадной военной формы, плетёный шнур, фиксирующийся на плече и груди.

3 глава

Увидев Карта, стоящего рядом с самолётом, у самой лестнички, Тиль совсем не удивилась, скорее бы изумило отсутствие Крайта — на то, что её посещение аэродрома останется незамеченным, доктор и не рассчитывала.

Майор помог спуститься, руку подал и лестницу придержал, чтобы не качалась.

— У тебя здесь ещё есть дела? — спросил эдаким вежливо-отстранённым тоном.

Тильда отрицательно головой помотала. Дела, конечно же, были, ведь нашла же она повод сюда поехать. Но о работе и речи не шло. Пожалуй, ей и самой бы сейчас психолог не повредил. Даром что к коллегам-человековедам Арьере никогда не обращалась и, вообще, их знания и умения ценила не слишком высоко.