Книга Наследие прошлого - Энн Мэтер

— Скажите, — говорил Николас Витали. — С какого возраста вы принимаете в вашу школу? Это, вообще, большая школа?

— У нас учатся дети от одиннадцати до восемнадцати лет, — ответил Эдриан, было совершенно ясно, о своем любимом детище он готов говорить бесконечно. — Всего восемьсот учеников.

— Понимаю. Моей дочери Марии пятнадцати. К сожалению, она не слишком интересуется учебой, и мне пришло в голову, что английская школа не такая плохая вещь. Школа с пансионом, я имею в виду.

— Конечно, — уныло ответил Эдриан. А он-то было подумал, что Витали собирается привезти Марию, чтобы она училась в Оттербери.

— У вас есть еще какие-нибудь школы, которые вы могли бы порекомендовать? — зорко наблюдая за Эдрианом, поинтересовался Николас.

Тот широко развел руками:

— Боюсь, что я очень мало знаю о школах с пансионом. Вы хотели бы послать ее в одну из лучших школ для девушек или вы предпочитаете смешанные?

Николас улыбнулся.

— Думаю, об этом лучше сказала бы сама Мария, — заметил он. — Если она согласится приехать учиться сюда, то уж школу, по крайней мере, вправе выбрать сама, так ведь?

— О, в таком случае… естественно. — Эдриан поджал губы. Маделин, наблюдавшая за ним, предположила, что он считает такой путь общения с собственным ребенком совершенно ошибочным. Эдриан всегда говорил, что дети никогда сами не знают, что для них лучше, так что принимать решения — удел взрослых.

— Не станет ли она скучать, если будет учиться здесь, а вы уедете в Италию? — не удержавшись, спросила Маделин.

На мгновение синие глаза Николаса встретились с ее, и она вдруг почувствовала, что ей хочется убежать. Она не могла отвести от него взгляд и справилась с собой только тогда, когда он снова заговорил. Почему же она чувствовала себя ребенком и никак не могла заставить себя посмотреть на него опять?

Это было ужасно трудно, и если честно, то она была очарована всем, что он говорил, и всем, что он делал!

— Ну, я бы нашел время приезжать и видеться с ней, — сказал он, отвечая на вопрос Маделин. — К тому же моя мама хочет в этом году поехать на несколько месяцев в Америку, так что ей будет гораздо проще, если Мария тоже уедет.

Эдриан согласно закивал, а Маделин сплела пальцы. Если Мария приедет учиться в Англию, то, значит, и Николас Витали будет часто бывать здесь. И тогда она снова сможет увидеть его!

Она бранила себя за полное отсутствие опыта в сердечных делах, но внешне выглядела невозмутимой. Смешно даже представить себя объектом его интереса. К тому же он настолько богат и влиятелен, что наверняка только увлекается женщинами, но отнюдь не подпускает к себе слишком близко. С его стороны интерес к ней может быть всего лишь мимолетным, так что он только сильно ранит ее, вот и все.

Мало того, она ведь респектабельная вдова и у нее дочь, которая вошла в очень восприимчивый и ранимый возраст. Можно представить себе, какова была бы реакция Дианы, если бы она объявила ей о том, что завела близкое знакомство с итальянским миллионером! В самом деле, это все просто смешно, ведь он даже не попросил ее о свидании! Но в его взгляде, несомненно, было что-то говорящее о том, что он собирается это сделать!

К ним присоединился Хезерингтон и вступил в беседу. Он лучше Эдриана мог дать Николасу Витали полезный совет по выбору школы для Марии, так что он, не упуская момента, вставил в разговор свое веское слово.

Мужчины продолжали беседовать, оставив Маделин наедине с ее собственными мыслями. Она не подозревала, что Николас Витали частенько посматривал в ее сторону и желал, чтобы остальные отошли от них, оставив поговорить наедине. Уже несколько лет он не встречал на своем пути женщину, которая так сразу увлекла бы его, и это был отнюдь не мимолетный интерес. Обычно женщины исполняли свою роль и уходили. Беседовать с ними было особенно не о чем: мода, стиль, последние прически, новейшие коктейли… Маделин Скотт была совсем не такая, в этом он был уверен.

Маделин, слушая его голос, нашла, что он определенно волнует. Глубокий, сильный, он обладал такой интимностью, что ей казалось, будто все его речи предназначены лишь для ее ушей.

По правде говоря, Николасу уже до смерти наскучили собеседники со всеми их делами. Ему хотелось получше узнать Маделин, а круг беседующих неуклонно расширялся, голоса начинали раздражать, так что ему захотелось, чтобы все они немедленно провалились в тартарары.

Затушив в пепельнице окурок, он прервал беседу словами:

— Благодарю вас за ваш ценный совет. Я поговорю с Марией о школе, как только увижу ее.

При этих словах Маделин очнулась от охватившей ее летаргии.

— Вы… вы возвращаетесь в Италию? — не сумев сдержаться, воскликнула она.

Он смотрел на нее, и глаза его лучились светом.

— Нет. Мария приедет сюда. Моя мама останется в Риме, пока не завершит все неотложные дела, а потом присоединится к нам.

— О! — Маделин снова замкнулась.

— У вас, наверное, здесь дом? — удивленно поинтересовался Хезерингтон.

— Нет. У меня многокомнатный номер в «Стаге», — сухо ответил Николас. Расспросы уже начали походить на допрос с пристрастием.

«Стаг» — самый большой отель в Оттербери. Роскошный, комфортабельный, он предназначался для людей, подобных Витали, и был выстроен в то же время, что и завод.

К ним подошла Люси Мастерсон и, к большому облегчению Николаса, окончательно закрыла тему о его личной жизни. Она застенчиво взглянула на него и сказала:

— Ник, дорогой, тебе надо больше общаться с людьми. Так приятно видеть тебя в нашем доме. Мы за эти дни совсем не виделись… — Последнюю фразу она произнесла с укоризной.

Маделин, наблюдавшей за реакцией Николаса, очень хотелось бы знать, насколько жена Кона Мастерсона близка с начальником мужа и есть ли между ними какая-нибудь связь. В обращении Люси было что-то наводящее ее на эти мысли, и Маделин почувствовала неожиданный прилив отвращения.

Николас пожал широкими плечами и быстро взглянул на часы.

— Мне очень жаль, Люси, — холодно сказал он. — Но я чрезвычайно занятой человек.

— Ты слишком много работаешь, — несколько раздраженно возразила она. — Отдохни и расслабься.

Он взглянул на женщину сверху вниз, и Маделин заметила, как его глаза сузились.

— Откуда тебе знать, что я этого не делаю? — независимым тоном сказал он, и Люси вздрогнула. Маделин отвела глаза; она увидела достаточно.

Николас заметил, что Маделин отвернулась, в ее волосах вспыхнули золотистые огоньки под мягким освещением. Он был твердо намерен переговорить с ней, прежде чем уйти.

— Ты невозможен! — сердито воскликнула Люси, понизив голос.

— Да, совершено верно, я такой, — равнодушно откликнулся он и добавил: — Прости. Я хочу кое с кем перекинуться словечком.