Книга Последний богатырь - Алина Кускова

Княжая дума сидела в столовых хоромах. Бояре могли целыми днями напролет пить отменный хмельной мед, закусывая его поданными с кухни разнообразными блюдами. Здесь князь устраивал с боярами советы и пиры. Чаще всего оба мероприятия совмещались и дополнялись игрищами и музыкой. Игрища были не просто развлечением, а воинскими тренировками, в которых князь и его дружинники состязались между собой. Правда, смельчаки, готовые бросить вызов самому князю — Добрыне Никитичу, — в очередь не выстраивались.

ИЗ ПУТЕВОДИТЕЛЯ ПО РУССКИМ СКАЗКАМ

Краткий психологический портрет

Добрыня Никитич

1. Первое впечатление — уважительное.

2. Возраст — зрелый.

3. Социальное положение — единовластный правитель Белогорья.

4. Внешность — богатырская.

5. Психотип — сангвиник, экстраверт. До смерти не любит чужих советов. В смысле — до смерти советчиков.

6. Характер — компанейский, любит застолья и игрища. При этом беспощаден к своим врагам.

7. Личная жизнь — женат на Варваре. Но жена не стена…

8. Хобби — порабощать зло во имя добра. В совершенстве владеет всеми видами оружия.

9. Волшебные навыки — есть у жены, которая всецело ему предана.

10. Если ему перейдет дорогу черная кошка, то право пройти дальше первой уступит жене. Редчайший случай, чтобы кому-то уступил, — не любит быть вторым. А с Варварой шутки плохи.

Богатырь славился силой и смелостью. Его широкое улыбчивое лицо с темной бородой и усами, с мелкими морщинками возле светлых глаз источало доброжелательность и спокойствие. Каждый день он устраивал пышные застолья, щедро угощая бояр и близких к нему стражников. Всякий стремился попасть на княжескую пирушку, чтобы посмотреть на славного богатыря и набить пузо. Но Добрыня не только угощал гостей яствами — на стену трапезной вешали большой деревянный щит для соревнований в метании меча и топора. Бояре и случайные гости княжеского пира тогда чуть под столы не лезли — только бы их не заставили участвовать в состязаниях.

На крепком щите, отразившем немало атак, был изображен Добрыня, убивающий трехголового Змея Горыныча. Было ли это на самом деле или не было — никто не знал. Но выступать против Добрыни себе дороже — разве что меткими бросками выразить свое несогласие с предложенным сюжетом. И вот в щит сначала один топор вонзился, едва удержался, за ним второй прилетел, но только обухом ударился и отскочил в сторону. Заулюлюкали бояре неудачливым стражникам следом за довольным Добрыней.

— А ну-ка, — сказал богатырь, вставая из-за стола, — давай я попробую! Несите меч.

Встал Добрыня — как гора с места сдвинулась: высокий, сильный, уверенный в себе воин, перед которым никто еще не устоял. Кинул он взгляд на каменную статую богатыря Ильи Муромца, стоявшую рядом со щитом, нахмурился.

— Меч Добрыне Никитичу! — прокричал главный боярин.

Заволновались гости в предчувствии удачного броска. Постоянные участники думы знали, что за приказом последует, поставили чарки на стол, жевать перестали и принялись внимательно следить за Добрыней. Двое стражников принесли ему меч с таким видом, словно сам терем передвигали. Усмехнулся, на них глядя, Добрыня Никитич. Слуги тут же принялись ему завязывать глаза черной повязкой.

— Ой же, что будет! — выдохнул зал.

А Добрыня с закрытыми глазами раскрутил со всей силы свой боевой меч и отпустил на волю. Меч вонзился прямо в глаз Змею Горынычу! Треснул щит и раскололся пополам. Довольный богатырь снял черную повязку с глаз и рассмеялся. Встал над осколками Добрыня, плечи расправил, грудь выпятил: дескать, видели?! Видели, видели — усердно закивали хмельные бояре. Еще ни разу наш Добрыня не промахивался.

— За князя нашего — Добрыню! — угодливо прокричал главный боярин, радостно тряся длинной бородой.

Сидевшие в углу музыканты, будто на них вылили ведро кипятка, резво подпрыгнули и заиграли. Гусли, балалайки, дудки — все дружно затренькали, задудели, прославляя Добрыню, и пир продолжился дальше.

Богатырь снова выиграл первенство. Никому до него не удавалось крепкий щит одним ударом расколоть, да еще с завязанными глазами. Мощь богатырская в единоборствах только оттачивалась. Не осталось в Белогорье человека, равного ему по силам и воинскому умению.

В этот момент и завели стражники в зал Ивана.

— Отпустите! Куда вы меня тащите?! — кричал он, стараясь вырваться из цепких рук двух крепких на вид угрюмых бородачей.

В зале воцарилась такая тишина, что если б комар пропищал, оглох бы от собственного писка. Слишком уж вид был у приведенного странный — иноземная одежда на нем болталась, да и кричал он слишком нагло. Одно его оправдывало — мешок на голове. Похоже, не видел бедолага и не понимал, куда его привели.

— Государь-батюшка, чужеземца поймали, — уважительно обратился один из захватчиков Ивана к Добрыне.

— Говорит, что он сын Ильи Муромца, — добавил второй стражник с ухмылкой.

Добрыня прищурился, внимательно оглядел вошедших. Кто посмел ему пир испортить?! Неужели сын самого Ильи Муромца, заколдованного и в камень обращенного?! Добрыня щелкнул пальцами и приказал стражникам снять мешок с головы Ивана. Мол, негоже сына богатырского в таком виде принимать.

Опомнился Иван, когда с него мешок сняли, только осмотреться не успел — возмущаться начал:

— Не, это уже перебор. Это что, розыгрыш? — И уставился на удивленных присмиревших бояр. А те и не знали, как реагировать на новое развлечение. Такого представления еще не было. Сын богатырский? Или нет? А вдруг и правда сын. Кто его знает. — Меня снимают? — обратился Иван к ближайшему боярину с окладистой рыжей бородой, сидящему за крайним столом.

— Чур меня! — тот от него отпрянул и перекрестился.

— Где продюсер? — принялся требовать Иван, словно пыльным мешком ударенный. Он грозно обратился к Добрыне: — Кто здесь главный?! Дайте мне позвонить! — И стал завязанными руками трясти.

Добрыня нахмурился и направился вытаскивать из стены свой боевой меч. С мечом он подошел к Ивану, грозно на него посмотрел — и вдруг…

— Глазам не верю! — вскрикнул поменявшийся в лице Добрыня Никитич. — Ты — сын Ильи!

У Ивана на пальце блеснул огнем перстень-печатка, подаренный старцем. Заметил его Добрыня и показал свой — точно такой же. Солнце на нем лучами золочеными играло. Перстни были совершенно одинаковыми. Иван пригляделся: точно — словно в одном ювелирном бутике куплены.

Испугались стражники, что промашку сделали — не того за чужака приняли, — стали пятиться. Кто ж знал, оправдывались гримасами, что этот парень — сын Ильи Муромца? На нем же не написано. А вел он себя очень уж странно… Разве что головой ударился.

— Как величать тебя? — спросил Добрыня у Ивана и стал ему мечом веревки на руках перерезать.