Книга Миллионеры шоу-бизнеса - Лена Ленина

Но только наполовину. Вторая половина жаждала крови Варина.

Вот в таком неромантическом настроении я приехала на встречу с Александром Александровичем в московский ресторан «Индус». Тот факт, что он не отказал мне в интервью для книги, намекал или на то, что «косяк» он осознавал, или на то, что просто, в отличие от вышеупомянутого заместителя Бодекру, блондинок он признает. В подтверждение последнего предположения на моем месте за столом в ресторане напротив Варина я обнаружила другую блондинку, известную в прошлом ведущую Ксению Стриж. Мое появление несколько сбавило темп ее стрекота, то есть «СТРИЖетания», и, расцеловавшись с Вариным, она вскоре откланялась. Я уселась на ее место и уставилась на Варина укоряющим взглядом. Он расхохотался и заказал мне поднос с суши. Суши подействовали магически, и я, подобрев, приступила к интервью. Тем более что на Варина долго сердиться нельзя, потому что он – умница и душка.

Сделав серьезный вид, я поинтересовалась тем, что для него сегодня шоу-бизнес.

– На мой взгляд, – отвечал Варин, приняв не менее серьезный вид, – того бизнеса, который называется шоу-бизнесом, у нас в стране пока нет. Если понимать под шоу-бизнесом работу с артистом на записях, то все, что связано с продюсированием артистов, все, что связано с вложением денег в них, является пока в нашей стране убыточным. Это не бизнес, а трата денег. Мы с Вами разговариваем в тот момент, когда многие люди продолжают тратить деньги либо на себя, либо на своих подруг и друзей без определенных надежд на заработки и без профессионального подхода. А те, кто заявляет о своем «профессионализме» в шоу-бизнесе, являются просто «раскручивателями» на эти деньги и «осваивателями» этих бюджетов. То же самое у нас пока еще происходит в кино. Несмотря на то что это сверхмодное и сверхвзрывное в России явление, кинобизнес в нашей стране в целом является убыточным, на него тратится денег больше, чем на нем зарабатывается. Если же шоу-бизнес понимать в более широком контексте: медиабизнес, концертный бизнес, рекорд-бизнес, радио-бизнес – то здесь бизнес присутствует, очевидно.

Спрашиваю, что нужно сделать в России, чтобы шоу-бизнес порождал не только долларовых миллионеров, но и миллиардеров, как это происходит на Западе.

– Нужно победить в России пиратство, – уверенно откопал корень зла Александр Александрович. – Именно потому Майкл Джексон и Пол Маккартни являются миллиардерами, потому что они продают свои пластинки, а не потому что они выступают на корпоративных вечеринках. А у нас заработки артистов состоят фактически исключительно из пресловутых корпоративок, то есть это доход номер один. На втором месте, наверное, находятся кассовые концерты, а на третьем или четвертом находятся заработки от продажи пластинок. Во всем мире победа над пиратством создает цивилизованные условия для существования всей системы шоу-бизнеса.

Не хотелось его расстраивать, но пришлось сказать, что и на Западе этот вопрос еще не решен и одноклассники моего сыночка все скачивают из Интернета.

– Это другое явление, которое постигло всех в последние годы, крупнейшие мэйджоры на этом разоряются. Только что сообщили, что «Уорнер Бразерс» несет убытки. Мы говорим об артистах и об их состояниях. Что касается рекордкомпаний, то в вопросах скачивания есть разные методы, которые приведут к цивилизованному процессу. Пример: в какой-то степени с Вашей подачи, мы заключили соглашение с «NRJ». – В этом месте я великодушно махнула рукой, мол, «да, ладно Вам, кто старое помянет», и он продолжал: – При том, что «NRJ» устраивает огромное количество турне по всей Европе, с крупнейшими артистами, с крупнейшими звездами, мы в России пока cделать это не можем. По той причине, что для артиста это промотур. Промотур с радиостанцией, которая раскручивает его хиты, и благодаря этой раскрутке продаются пластинки. На Западе артисту выгодно выступать, он промоутирует себя через радио, а зарабатывает на пластинках, которые благодаря этому радио продаются. В России мы этого сделать не можем, потому что из России он копейки не получит. Поэтому мы вынуждены платить деньги, а поскольку артисты, на которых строится формат «NRJ» – крупнейшие артисты, мы пока, к сожалению, не можем себе этого позволить сами.

Интересуюсь, с чего все началось и откуда он родом.

– Я родился 4 января 1965 года в Москве.

Ого, исключение из миллионерских правил. Обычно москвичи в Москве успехов не добиваются.

– В семье московских интеллигентов, ученых, – продолжал Варин. – Мои родители закончили физфак МГУ, кандидаты наук. Оба физики. Папа умер совсем недавно, в декабре, царство ему небесное. Родители познакомились на физфаке МГУ, именно во время расцвета физфака, в конце 50-х – начале 60-х годов, когда спорили физики и лирики. Я шел по их стопам: окончил московскую школу в 1982 году с золотой медалью, но не поступил на физфак МГУ. Меня завалили, до сих пор не знаю, по какой причине. На решающем экзамене меня экзаменовали два члена парткома физфака.

На этом устном экзамене по физике, уже за решение задачи ставилась четверка, так как задача очень сложная. А я ее решил моментально, после этого меня отсадили на переднюю парту и начали прессовать по полной программе. В итоге сказали: «Два. Вы ничего не знаете». Для молодого человека очень серьезный шок. Это был единственный случай в 1982 году, когда центральная апелляционная комиссия всего МГУ приняла положительное решение, то есть сказала, что требуется переэкзаменовка. Сначала на апелляцию подают на факультете, но на факультете ее не приняли, а в МГУ приняли. Я не знаю, надо это рассказывать, или нет, но я не стал пересдавать, сильно на них обиделся, а для себя понял в тот момент, что серьезной тяги к физике я на самом деле никогда не испытывал. Может, в этот момент и произошел серьезный выбор собственного пути, потому что физфак МГУ – это был родительский выбор. Я хорошо учился по всем предметам, поэтому мне было все равно, и я поступил в Московский авиационный институт на факультет прикладной математики по той причине, что он находился рядом с моим домом. Мне сам институт очень понравился, когда я туда зашел, факультет тоже очень понравился, он был новый, свежий. В тот момент я возненавидел физику и понял, что всегда любил математику. Если вспомнить школьные годы, я выигрывал городские олимпиады по математике и истории, и никогда – по физике. В принципе у меня никогда не было так называемого физического чутья, особенно я не любил эксперименты. И когда я поступал на физфак, то родителям уже говорил, что, наверное, физика – это не совсем мое, а они мне всегда говорили: «Ты же теоретик!» В итоге, я левой ногой поступил на факультет прикладной математики в МАИ и никогда, ни одного дня, об этом не жалел.

А в первый же день до начала учебы, когда поступивших абитуриентов заставляли работать в библиотеке, переносить книги, так как строился новый корпус, я познакомился с людьми, с которыми с тех пор дружу всю жизнь. Уже можно говорить всю жизнь, потому что с того времени прошло двадцать пять лет. Мы оказались в одной группе, теперь вместе работаем и никогда не расстаемся.

В МАИ я учился пять лет, незабываемое, лучшее время для любого человека. В общежитии жили мои друзья, мои любимые девушки. Само по себе общежитие МАИ – и мир, и дом. Я, как и в школе, в институте хорошо учился, закончил его с красным дипломом и был ленинским стипендиатом. Для того, чтобы стать ленинским стипендиатом в МАИ, надо помимо активной общественной работы три сессии подряд сдать без четверок. Ленинская стипендия – это сто рублей.