Книга Некоторые рубашки не просвечивают - Эрл Стенли Гарднер

— А что вы имели в виду?

— Я имел в виду семь часов вечера. Мне пришлось вчера выпитьвосемь или десять стаканов джина с приятелем Кэдотта, чтобы узнать, гдепрячется Джордж, и я хотел перед поездкой в Вальехо пару часов соснуть.

— И вы проспали?

— Да.

Фишер хрустнул пальцами. Его водянистые голубые глаза супреком смотрели на меня, и даже костяшки на его руках издавали какой-тообвиняющий звук.

— Я надеялся, что к этому времени уже все удалось уладить.

— Кэдотт прячется. Мне пришлось предпринять героическиеусилия, чтобы узнать его адрес.

— Почему он прячется?

— Ваша приятельница Лоис Марлоу посоветовала ему забраться вкакую-нибудь нору и не высовывать носа.

— А почему она посоветовала ему это?

— Надеюсь выяснить это в самое ближайшее время, — ответил я.— Она хотела вывести его из игры, и ей это удалось.

Фишер пролепетал с несчастным видом:

— В данный момент, Лэм, Кэдотт, возможно, пишет письмоМинерве. Он может даже просто снять трубку и позвонить. Он опасен. Мы не имеемправа терять ни секунды.

— Хорошо. Чего вы от меня хотите? Чтобы я позвонил этому парнюв четыре часа утра и сказал: «Послушайте, Кэдотт, вы не должны причинять хлопотФишеру, потому что это грозит ему многими осложнениями».

Такая тактика будет ему только на руку, он поймет, что выбоитесь его, уверует в свою силу и начнет пользоваться ею. Кэдотт — эторевнивый фанатик, который жаждет переделать мир.

— Что же нам делать? — упавшим голосом спросил Фишер. — Какпомешать ему связаться с Минервой?

— У меня есть одна идея, но я буду обсуждать ее только послетого, как получу свою кварту томатного сока.

Фишер расхаживал по комнате и трещал пальцами.

Этот звук напоминал пистолетный выстрел.

— Вы сняли комнату? — спросил я.

— Нет.

— Так снимите.

— Я не могу спать.

— Зато я могу.

— Вы уже достаточно спали, — тоном обвинителя сказал он.

— Скажу больше, — ответил я. — Я купил картину.

— Картину?

— Совершенно верно. Я купил ее на ваши деньги.

Она стоила пятьдесят семь долларов. Ее автор — Горас Даттон,и она называется «Восход над Сахарой». Хотите взглянуть?

Он посмотрел на меня как на помешанного.

Я подошел к столу и развернул картину.

— Боже мой! — воскликнул он, отступив назад. — И вы купилиэто?

— Совершенно верно. Это был единственный способ узнать адресКэдотта. Кроме того, мне пришлось купить бутылку джина и выпить ее вместе с авторомэтого шедевра.

В дверь постучали. Это официант принес заказ. Постукиваниельда в кувшине с томатным соком показалось мне сладчайшим звуком на свете.

Я налил сок в большой стакан, опустил туда лед, капнулнемного острого соуса, выжал лимон и стал с наслаждением поглощать это жидкоепламя.

Фишер продолжал пялиться на картину Даттона.

— Хотите? — Я указал на сок.

Он покачал головой.

— Перед тем как подняться сюда, я выпил кофе. Мне ничего нехочется. Лэм, все-таки меня беспокоит это дело.

— Еще бы!

— Мы должны выиграть время.

Я кивнул.

— Ну вот, — наступал он, — вы говорите, шантажисты действуютс перерывами, так сказать, в рассрочку.

Первая плата является первым взносом.

Я снова кивнул.

— Но мы ведь можем уплатить и тем самым выиграть время, —сказал он.

Я сделал себе еще одну порцию томатного коктейля.

— Вся беда, Фишер, в том, что это не шантаж.

— А что же это такое?

— Я еще не разобрался окончательно, но, по-моему, этопроблема для психоаналитика.

— Что вы имеете в виду?

— Мне кажется, Кэдотт чем-то обеспокоен. Он считает себягрешником. Поэтому у него выработался комплекс, в силу которого он стремитсяобнародовать грехи других людей и тем самым убедить себя, что он ничуть не хужеостальных. Психоаналитики, наверное, подберут этому название, я его не знаю. Яназываю это попыткой искушения некоей вины. Кэдотт в каком-то смысле ведеткрестовый поход против порочного мира.

— Ну и что? — не понял Фишер.

— Когда совесть так мучает человека, он готов исповедоватьсялюбому, кто захочет его выслушать. Я не удивлюсь, если смогу уговорить Кэдоттарассказать мне, что именно его беспокоит.

— И тогда мы бы поменялись ролями. Кэдотт был бы в нашихруках под угрозой разоблачения?

— Нет, я не имел это в виду. Мне кажется, что, если бы Кэдоттоблегчил свою душу, он бы успокоился и стал принимать жизнь такой, какая онаесть, а не старался бы изменить ее. Тогда бы он перестал терзать Лоис и сам немучился.

— Должно быть, Лэм, вы располагаете информацией, которой уменя нет.

— А почему бы и нет? Ведь вы меня за тем и наняли.

— Можете не напоминать мне об этом, — сказал он.

— Подумайте сами. Живет парень с довольно-таки строгиминравственными принципами, влюбленный в мисс, которой нравится общество, смех,разнообразие.

По большей части он нормальный человек со всеми своимидостоинствами и недостатками, а потом вдруг становится мрачным, непреклоннымреформистом-фанатиком. Он считает, что вы поставили Лоис Марлоу в двусмысленноеположение, и пишет письмо, в котором угрожает испортить вашу репутацию. Онсобирается разоблачить вас, с тем чтобы Лоис Марлоу покаялась в своих грехах, авы признались в измене жене. Я приезжаю повидаться с ним, а он прячется. Ну каквсе это согласуется?

— Не знаю, — признался Фишер.

— Я тоже не могу придумать этому никакого объяснения, кромемоей теории. Парень эмоционально неустойчив. Вероятно, он угрожал не тольковам, но и другим мужчинам.

— И что из всего этого следует?

— Многое. Зависит от того, как именно он поступал с другимииспорченными — с его точки зрения — людьми. — Я отпил немного сока.

— Что ж, признаю, ваша идея звучит правдоподобно, — посленекоторой паузы произнес Фишер. — Но мне кажется, разумнее было бы заплатитьэтому человеку.