Книга Повелитель пауков - Майкл Муркок

Кто нас предал?

Я не находил ответа. Конечно, это не мог сделать какой-нибудь силак или орсилак. Люди гордые и честные, они сейчас мужественно пытались отразить атаку приозов.

Пока мы сражались, наступила ночь, но было светло, как днем, ибо вокруг полыхали дома, подожженные нашими противниками.

Если раньше мне казалось, что Гул Хаджи преувеличивал жестокость тирана и его подручных, то теперь все мои сомнения рассеялись. Я никогда не видел, чтобы люди были так жестоки по отношению к другим людям.

Память о той битве все еще сжимает мне сердце. Никогда не забуду я ту ночь ужаса. К сожалению, никогда.

Мы сражались, пока тела наши не стало ломить. Один за другим умирали, истекая кровью, лучшие мендишары, надежда нации, но они уносили с собой жизни многих хорошо вооруженных приозов.

Я отвечал ударом на удар. Мои движения стали почти автоматическими: защититься, напасть, парировать выпад или удар, самому нанести удар или сделать выпад. Я казался себе машиной. События последнего дня и усталость от того, как много я убивал, делали меня безучастным ко всему.

Когда нас осталось уже совсем мало, я вдруг услышал крики Морахи Ваджи и Гула Хаджи, которые стояли слева от меня.

Морахи Ваджа спорил с моим другом, убеждая его, что он должен бежать. Но Гул Хаджи отказывался.

- Ты должен уйти! Это твой долг!

- Долг?! Мой долг сражаться здесь, рядом с моими товарищами.

- Твой долг - снова отправиться в ссылку. Вся наша надежда - это ты. Если тебя убьют или схватят сегодня, страна будет обречена. Уходи, и место убитых сегодня займут новые люди.

Я сразу же увидел, что Морахи Ваджа был прав, и стал его горячо поддерживать.

Могу себе представить, как это выглядело со стороны: мы продолжали сражаться, яростно споря.

Постепенно Гул Хаджи понял, что должен уйти.

- Но ты должен уйти со мной, Майкл Кейн. Мне… мне… будут нужны твои советы и… утешение.

Бедняга! Он был в таком состоянии, что мог попасть в беду. Я согласился.

Шаг за шагом мы отступали к тому месту, где два суровых воина держали для нас дахар.

Вскоре мы уже уехали прочь из разоренной Асде-Трохи, но подозревали, что деревня была окружена на случай попытки бегства - это была стандартная тактика.

Я оглянулся назад и вновь содрогнулся от ужаса.

Небольшая группа защитников стояли плечо к плечу у дома Морахи Ваджи. Вокруг были трупы мужчин, женщин и детей, много трупов! Языки пламени лизали изысканные мозаичные картины на домах. Это была сцена с полотна Брейгеля - сцена ада.

Мне пришлось развернуться, так как нам навстречу скакали приозы.

Я редко испытываю ненависть, но приозов я по-настоящему ненавидел.

Я даже обрадовался возможности убить тех трех, что, ухмыляясь, ехали нам навстречу.

Своими теплыми от пролитой крови мечами мы стерли эти торжествующие улыбки с их лиц.

С тяжелым сердцем мы поехали вперед, оставляя позади Асде-Трохи, место, где сейчас царили ярость и жестокость.

Мы ехали и ехали, пока у нас хватало сил держать глаза открытыми. Тут настало утро.

В первых лучах солнца мы увидели остатки лагеря и какой-то силуэт на земле.

Приблизившись, мы узнали, кто это был.

Ора Лиз.

С криком удивления Гул Хаджи спрыгнул с дахары и бросился к девушке. Я присоединился к нему. Мы увидели, что Ора Лиз была ранена ударом меча.

Но почему?

Гул Хаджи посмотрел на меня.

- Это уже слишком, - сказал он хриплым голосом. - Сначала нападение приозов на деревню, а теперь еще это.

- Это тоже их рук дело? - спросил я тихо.

Он кивнул и, пощупав пульс, добавил:

- Она умирает. Странно, что она не умерла раньше - рана очень тяжелая.

Как бы в ответ на его слова Ора Лиз открыла глаза. Взгляд был уже тусклым, но было видно, что она узнала Гула Хаджи.

С ее губ сорвалось что-то вроде восклицания или стона, и она произнесла с трудом, почти шепотом:

- О, мой брадхи!

Гул Хаджи погладил ее по руке, пытаясь что-то сказать, но не смог. Он винил во всем случившемся с Орой Лиз себя.

- Мой брадхи! Прости меня!

- Простить? - наконец смог выговорить он. - Это не ты должна просить прощения, а я.

- Нет! - ее голос стал тверже. - Ты не понимаешь, что я наделала. Еще не поздно?

- Поздно? Поздно для чего? - Гул Хаджи был озадачен, а я, кажется, начинал понимать.

- Поздно помешать приозам?

- Помешать сделать что?

Ора Лиз слабо кашлянула, и на ее губах появилась кровь.

- Я… я сказала им, где ты…

Она попыталась приподняться.

- Я сказала им, где ты. Не понимаешь? Я рассказала им о совещании! Я сошла с ума! Это все от горя! О…

Гул Хаджи взглянул на меня с болью в глазах. Он наконец все понял. Нас предала Ора Лиз. Она хотела отомстить Гулу Хаджи за то, что он ее отверг.

Он посмотрел на нее. То, что он ответил ей, навсегда заставило меня проникнуться к нему глубоким уважением: он был настоящий мужчина, мужчина во всем, он знал, что такое сила и сострадание.

- Нет, - сказал он, - они еще ничего не сделали. Мы предупредим всех… сразу же…

Она умерла, не сказав больше ни слова, - с улыбкой облегчения на губах.

Мы похоронили несчастную девушку там же в горах. Мы никак не отметили ее могилу. Что-то подсказывало нам поступить именно так: как будто не оставляя никакого следа на могиле Оры Лиз, мы хороним вместе с ней весь этот трагический случай.

Хотя это, конечно, было невозможно.

К вечеру того же дня к нам присоединились другие мендишары, бежавшие из Асде-Трохи. Мы узнали, что приозы добивали всех, кого видели живыми, что они долго преследовали убегавших. Мы также услышали, что приозы взяли несколько пленных - их имена называть не стали - и что деревня разрушена до основания.

Один из орсилаков, пожилой воин по имени Хал Хира, сказал:

- Хотел бы я знать, кто нас предал. Я уже давно ломаю себе голову, но ответа найти так и не могу.

Я взглянул на Гула Хаджи, он - на меня. Наверное, как раз в этот момент мы и заключили молчаливое соглашение никому ничего не говорить об Оре Лиз. Пусть это останется тайной. Настоящими злодеями были приозы, остальные - жертвами судьбы.

Мы вообще ничего не ответили Халу Хире, и он об этом больше не заговаривал.

Мы все были не расположены говорить.

На смену горам пришли равнины, равнинам - пустыни, а мы все ехали вперед, спасаясь от преследования приозов.