Книга Нездешний - Дэвид Геммел

Чудовище следило из мрака, как вооруженные люди с горящими факелами входят в недра горы. Когда они приблизились, оно попятилось, пряча свою громадную тушу от света.

Люди прошли в пещеру, вырубленную в гранитной скале, и вдели факелы в ржавые кольца на стенах.

В середине отряда из двадцати человек шел некто в бронзовых доспехах, которые при свете факелов сами горели как пламя. Человек в латах снял свой крылатый шлем, и двое оруженосцев поставили перед ним деревянный каркас. Воин надел шлем на его верхушку и расстегнул панцирь. Достигший пожилого возраста, он был еще крепок, но волосы уже редели и глаза щурились от мигающего света. Он передал панцирь оруженосцу, который пристроил его на каркас и закрепил застежки.

— Вы уверены в своем решении, мой господин? — спросил старец в синих одеждах.

— Насколько вообще можно быть в чем-то уверенным, Дериан. Вот уже год, как этот сон снится мне, и я верю в него.

— Но эти доспехи очень много значат для дренаев. — Потому-то я и принес их сюда.

— Быть может, еще не поздно передумать? Ниаллад молод и вполне мог бы подождать года два. Вы еще полны сил, господин мой.

— Зрение изменяет мне, Дериан. Скоро я ослепну. Пристало ли это королю, прославленному своим воинским мастерством?

— Я не хочу лишиться вас, мой господин. Возможно, мне не подобает так говорить, но ваш сын...

— Я знаю все его слабости, — отрезал король, — и знаю, что его ждет. Близится конец всему, за что мы боролись. Это случится не теперь... и не через пять лет. Но кровавые дни грядут, и у дренаев должна остаться надежда. Вот этой надеждой и станут доспехи.

— Но ведь они не волшебные, государь. Все волшебство заключалось в вас. А доспехи — просто металл, который вы носили на себе. Они могли с равным успехом быть серебряными, золотыми или кожаными. Страну дренаев создал король Ориен — а теперь он покидает нас.

Король, оставшийся теперь в буром камзоле оленьей кожи, положил руки на плечи сановника.

— В последние годы мне приходилось нелегко, но твой мудрый совет всегда помогал мне. Я полагаюсь на тебя, Дериан, — я верю, что ты присмотришь за Ниалладом и будешь руководить им. Но в грядущую кровавую годину он уже не сможет следовать твоим советам. Мрачные видения встают предо мною. Я вижу, как грозное войско вторгается в дренайские пределы; вижу, как бегут в смятении наши воины, — и вижу, как эти доспехи сияют точно факел, притягивая людей к себе и вселяя в них веру.

— И что же будет потом, государь? Одержим ли мы победу?

— Одни победят — другие погибнут.

— Но что, если эти видения лживы? Что, если это обман, посланный вам Духом Хаоса?

— Взгляни на доспехи, Дериан, — сказал король.

Бронза по-прежнему сверкала в свете факелов, но теперь она приобрела какое-то неземное, призрачное свечение.

— Протяни руку и коснись их, — приказал король.

Дериан повиновался. Рука его прошла сквозь доспехи, и он отдернул ее, будто обжегшись.

— Что вы сделали с ними, государь?

— Я ничего не делал — но во сне мне было обещано, что доспехи сможет взять только избранный.

— А что, если кто-то другой расколдует доспехи и похитит их?

— Такое тоже может случиться, Дериан. Однако взгляни туда, во мрак.

Сановник обернулся и увидел за пределами светового круга десятки горящих глаз.

— Боги! Кто это?

— Говорят, что прежде они были людьми. Но племена, обитающие в этих местах, рассказывают о ручье, который летом чернеет. Вода в нем как вода, но если беременная женщина выпьет воды из этого ручья, он отравит плод в ее утробе. Уродцев, рожденных такими женщинами, надиры оставляют умирать на этой горе... очевидно, не все они умирают.

Дериан взял факел из кольца и двинулся было во мрак, но король остановил его.

— Не смотри, мой друг, иначе это зрелище будет преследовать тебя до конца твоих дней. Но уверяю тебя — свирепость этих чудищ не знает предела. Если кто-либо, кроме избранника, явится сюда, они растерзают его на куски.

— Что вы будете делать теперь, государь?

— Теперь я прощусь с тобой.

— И куда же вы направитесь?

— Туда, где никто не знает, что я король.

На глазах у Дериана выступили слезы, и он упал на колени перед Ориеном, но король поднял его.

— Оставим церемонии, мой друг. Простимся, как два товарища.

И они обнялись.