Книга Желанная - Ольга Герр

Если и существует баба-яга, то она именно такая: седые волосы космами спускаются на плечи, крючковатый нос с бородавкой, бесцветные глаза. Я словно угодила в сказку. Того и гляди, посадят на лопату и засунут печь. Вот, кстати, и она в углу.

— Как звать-то? — голос старухи был под стать фольклорной внешности — каркающий, хриплый, но пахло от нее приятно — травами. И одета она была опрятно: светлое платье и цветастый передник не вписывались в образ старой ведьмы.

— Анна, — представилась я.

— О чем мечтаешь, Анна? — старуха усмехнулась беззубым ртом, указав мне на колченогую табуретку.

Я с облегчением села. Потолки в избе низкие, я пригибала голову, чтобы не задеть связки трав, развешанные повсюду. Теперь в волосах полно травы, словно я с любовником резвилась на сеновале.

Как меня сюда занесло? В магию, ведьм и прочую чепуху я не верю. Но когда человек в отчаяние, он готов на все. А я дошла до точки. Уже и не помню, у скольких врачей побывала, сколько процедур перепробовала. Все без толку. В последний визит репродуктолог отводила глаза и бормотала о том, что не всем можно помочь. Она не сказала этого вслух, но я не тупая, поняла: я как раз из тех, кому помочь нельзя.

Детей у меня не будет. Мне сорок два года. Позади с десяток ЭКО, проданная машина и двушка обмененная на однушку (на процедуры нужны деньги), куча долгов и одиночество. Родители умерли, личная жизнь не заладилась. Заветная мечта стать матерью оказалась несбыточной. Поэтому я здесь — в богом забытой деревне сижу напротив незнакомой старухи, надеясь, что она как-то все исправит. Люди говорят: старуха творит чудеса, а я чертовски нуждаюсь в чуде.

Сама не заметила, как рассказала все старухе. Словно на приеме у психолога побывала. Слова лились и лились из меня, вместе с ними лились слезы. Хотя я не собиралась плакать, более того считала унизительным демонстрировать свои слабости на людях.

Старуха слушала, кивала, а когда я замолчала, обошла меня несколько раз кругом и вынесла вердикт:

— Безнадежно, — покачала она головой. — Не будет у тебя детей. Это тело не способно выносить и родить.

— И что же мне делать? — в груди что-то оборвалось. Нить, связывающая меня с жизнью. Плечи опустились, я ссутулилась.

— Сменить тело, — старуха ответила так, будто это что-то само собой разумеющееся. Будто каждый день сотни людей только и делают, что меняют тела. Раз — и новая обертка.

Не знаю, почему в ту же секунду не ушла. Просто ноги не слушались. Старуха несла явный бред — в ее возрасте маразм обычное дело.

— На что ты готова ради исполнения своего желания? — прищурилась старуха, снова присаживаясь напротив меня.

— На что угодно, — пожала плечами. — Мне терять нечего.

— Откажешься от работы, друзей, от всего что знаешь и что тебе дорого?

— Не велика потеря. Работа у меня такая, к месту не привязана. Я — переводчик. А кроме пары подруг у меня и нет никого. Но у них семьи, дети. Вряд ли будут по мне скучать.

— А ты по ним?

— С этим я как-нибудь справлюсь.

— Пути назад не будет. Это решение невозможно отменить, — предупредила старуха.

Я кивнула, так как в горле пересохло. Странное покалывание в кончиках пальцев быстро распространилось на все тело. Это был не страх, а скорее предвкушение. Точно вот-вот произойдет что-то грандиозное.

— У меня высокий тариф, — старуха заговорила как заправский бизнесмен, что не вязалось ни с ее образом, ни с обстановкой.

— Я привезла деньги.

Я достала из сумки пухлую пачку налички, перетянутую резинкой. Ровно сто тысяч. Старуха забрала пачку и, послюнявив палец, пересчитала купюры.

Это мои последние сбережения. Глядя, как старуха убирает деньги в карман на переднике, я испытала укол жадности. Куда она тратит деньги? Не похоже, что на дом. Изба давно покосилась и нуждается в ремонте. Крыша протекает, а половые доски местами сгнили.

До того было жаль расставаться с деньгами, что я сказала:

— Я слышала, у таких, как вы — людей с божьим даром — считается грехом брать плату за помощь.

— Не сравнивай. Я не все. Другие дают иллюзию. Помашут руками над головой и говорят — ступай домой, милочка, все будет хорошо. Я ничего не говорю, я делаю.

— И что вы сделаете? — я по привычку кусала губы.

— Я дам тебе тело способное зачать и родить. А дальше уже сама.

Я часто заморгала, переваривая услышанное. Не то, чтобы я была против, но за столько лет сроднилась с этим телом и менять его не планировала. Я обхватила себя за плечи, словно обнимая друга перед долгой разлукой.

— Идем-ка, — старуха поманила меня пальцем.

Мы вышли на улицу. Моя провожатая шикнула на кур, и те разбежались с нашего пути. Встав посреди двора, старуха задумчиво крутилась вокруг своей оси, что-то высматривая. В итоге ее взгляд зацепился за колодец.

— Ага, — улыбнулась она. — Кто бы подумал, что твой путь будет водным. Я-то полагала твоя стихия огонь. Внешность бывает обманчива.

— Вы так решили из-за цвета моих волос? — я дернула себя за рыжий хвост. В молодости мои волосы можно было назвать огненным, но теперь они поблекли. Все со временем приходит в упадок и красота прежде всего. В уголках глаз уже залегли морщины, фигура оплыла из-за приема гормональных. Сейчас вряд ли кому-то придет в голову сделать мне комплимент, а ведь раньше от ухажеров отбоя не было.

— Чем болтать, лучше помоги, — старуха уперлась руками в деревянную крышку, накрывающую колодец.

Вдвоем мы кое-как сдвинули ее в сторону, а потом и вовсе сбросили на землю. Изнутри повеяло сыростью, но пахло не водорослями, а чистой родниковой водой.

— Что видишь? — поинтересовалась старуха, имени которой я так и не спросила. Все не до того было.

— Колодец с водой.

— А ты приглядись, посмотри глубже.

Я послушно склонилась над колодцем. Вода плескалась далеко внизу. Расстояние до нее превышало мой рост. Глубокий, видать, колодец. От воды поднимался холод. Если она родниковая, то должна быть ледяной. От глотка такой сводит зубы, а в животе появляется ощущение, будто съел Арктику.

— Что видишь? — переспросила старуха.

— Блики на воде, — откликнулась я, но осеклась на полуслове.

Причудливый танец солнечных зайчиков сложился в поразительно четкую картину: кровать с плотным балдахином и кистями, на ней двое — мужчина и женщина. Он вылитый медведь. Бородатый, грудь и руки покрыты густой порослью. Хоть и лежит, чувствуется, что рослый, а плечи шире моих раза так в три.