Книга Всё изменится завтра - Мария Высоцкая

Пролог

"Я просто не понимаю — как эта боль может уйти?

Ты потерял человека, и он не вернется,

а через четыре дня, случайно, на подушке находишь её волосы,

в ванной до сих пор зубная щётка,

в телефонной книжке номер, бери да звони, только не существует уже того голоса."

Найтивыход — "Капиляры"

Кораблева немного пошатнулась, прикусывая подрагивающие губы. Пальцы, мирно покоившиеся на его щеке, пробирала дрожь, сжав руку в кулак, она медленно отняла ее от его лица. Сердце билось, как бешенное. Сглотнув, ощутила дикий приступ тошноты. В глазах вновь встали эти страшные картины той ночи. Они мелькали-мелькали, а она продолжали сидеть с застывшей в воздухе рукой.

Артем смотрел на ее подрагивающие веки, на застывшую маску ужаса на лице, и не мог пошевелиться. Он четко отдавал себе отчет в том, что ей сейчас сказал. Он все равно бы это сказал. Они бы непременно пришли к этому разговору, возможно, спустя время, но она бы все равно все узнала, так зачем оттягивать. Для чего?

— Мне, — дернулась, опуская руку, — мне нужно идти, — нахмурилась, смотря на дверь парадной.

Царящий в голове хаос медленно выстраивался в логическую цепочку. Все недосказанности, все вопросы, медленно отпадали. Все становилось явным. Все. Каждый его поступок, все, что она принимала за милосердие, гуманность, доброту…все упиралась лишь в одну деталь. Ее схожесть с покойной девушкой. Схожесть с человеком, которого больше нет. Схожесть с той, кого он, вероятно, любил. Только и всего. Это не она особенная, и это не он герой, спасший ее от смерти — нет. Это всего лишь оптический обман его зрения. Некие черты ее лица. Ходящий двойник трупа. Вот кто она. Жалкая замена. Пародия. Копия, к которой проявили жалость в момент небольшого диссонанса, растерянности…только и всего. Осознание убивало ее сущность. Закрыв рот ладонью, она пыталась сдержать зарождающуюся истерику.

Все его слова, все поступки — это обман. Он обманывает ее и обманывается сам. Он ищет в ней что-то, что напомнит ему о той, которой больше нет. Он копается в ней, как в мясной тушке, желая вырвать на поверхность эту схожесть. Найти в ней то, что можно будет принять за другого человека. Он копается и злиться от того, что так и не может этого найти…

Артем вытянул руку, но она сразу уловила его жест, обрывая порыв на корню.

— Нет, — качала головой, — не надо, не трогай меня. Нет…

— Ты сейчас думаешь, что я ищу в тебе ее? — Артем печально усмехнулся, — так и было, вначале. Я пытался провести параллели, — положил руку на руль, сжимая тот с силой, — но ты другой человек. Я это понимаю. Ты не она и не капли на нее не похожа. Слышишь меня?

— Не надо, не говори мне ничего, — все же не удержала слез, — не говори, — закричала, пытаясь выбраться из машины, но Артем к тому моменту заблокировал двери.

— Я хочу быть с тобой честным. Ты сама этого хотела, помнишь? У меня на кухне, ты просила быть с тобой честным, — хлестал ее же словами, — только цвет волос, — отрешенно.

Глава 1

"Я есть закон".

Людовик XIV

Девять лет назад…

Февраль

Небо, кварцевое, холодное, отражающее в себе сталь. Простирающееся над землей, оно окутало город своей серой гаванью. А под ним, словно вторым ярусом, нависают ветви рябины. Красные, яркие ягоды припорошены снегом, еще больше подчеркивая, всю ту печаль, которой пестрит природа.

Конец зимы, начало нового времени года. Сыро, холодно, мрачно. Весна уже давно не встречает теплыми объятьями, ярким солнечным шаром, смотря на который хочется щуриться. Мы словно на дне банки с химическим раствором, нам достался лишь осадок. Такой муторный, блеклый, который по капле вытягивает из окружающих жизнь.

Ветер разносит колокольный звон, он щиплет уши, впечатывается в сознание. Каждый новый порыв ветра, все больше заставляет чувствовать боль утраты.

Потеря. Темная, страшная. Она затуманивает разум, отключает все чувства, концентрируясь лишь на одном. Теряя, чувствуем боль. Кто-то превращает ее в злость, кто-то в любовь, но предшественником, каждой вышеперечисленной эмоции является боль.

Она ломает, заставляет вновь и вновь ходить по этим кругам ада, Каждое воспоминание становится подобным удару ножа, он резкий, прямо в спину. Слишком неожиданно, слишком нелепо, чтобы быть правдой. Получая такой удар, еще пару секунд не осознаешь, что умираешь, не видишь лица своего убийцы, не смыслишь, что жизнь остановилась.

Вот и он не мог поверить, что ее больше нет. Стоял, смотрел и не верил, что все это происходит с ним. Чувства слились воедино, и это была ненависть, лютая ненависть к тем, кто лишил ее жизни, заставил закопать в этой сырой и холодной земле.

По щеке прокатилась слеза. Он смахнул ее перчаткой, слишком быстро, никто не заметил той секундной эмоции. Дикая боль и пустота. Пустота, которая стала полем, плацдармом для всех дальнейших действий. Именно она произвела на свет его ненависть, которая со временем перерастет в цинизм, бессердечность, неуправляемость… Именно пустота сейчас, в эту самую минуту, делает его другим человеком.

Ветер обдувает и без того продрогшее тело. Но он не застегивает куртку, не пытается согреться. Продолжает неподвижно стоять, так словно он здесь один, будто вокруг нет этой толпы в траурных нарядах. Слишком много черного. Все вокруг прожженно этой чернотой, а она, его девочка, его Аленушка, никогда не была такой темной. Она была лучиком, ярким, светлым лучиком. Ее улыбка завораживала, а смех не оставлял никого равнодушным.

Люди исчезают медленным потоком, один за другим.

Он не смотрит им вслед, он просто их не видит, не различает. Сейчас они все однородная масса, масса тех, кто не в силах понять его боль, не в силах перенять хотя бы ее часть.

Вокруг темнеет, день подходит к концу, насылая на город сумерки.

На плече чувствует чью-то ладонь, на долю секунды, ему хочется верить, что это она. Что она здесь, но это не так. Сердце вырывается из груди в надежде, что он прав, но осознание спускает с небес на землю, руша все надежды. Разум, он не сердце, его не обманешь, он знает, что ее нет. Больше нет.

— Артем, — мужчина сильнее впивается пальцами в плечо, — пошли, ночь уже. Я понимаю, как тебе тяжело, ведь я сегодня потерял дочь. — Собеседник печально накрывает глаза рукой, ему тяжело, он хоронит своего ребенка, такого не пожелаешь и врагу. А он потерял, ему не для кого больше жить.