Книга Что не снилось мудрецам. Научно-фантастическая повесть - Александр Соколов

«Истинная ценность жизни определяется тем,

как часто твоя душа замирала от восторга»

Соитиро Хонда

Антарктида. Континент-загадка. Самый холодный, самый южный, самый высокий, наименее исследованный и не принадлежащий никому. Снежная пустыня, гигантский морозильник, продуваемый ураганными ветрами вдоль и поперёк.

В последнее время глобальное потепление ускорилось. Ледники стали крошиться, таять буквально на глазах, а площади океана, занятые скоплениями айсбергов, увеличились. Обнажились участки суши, которые ранее тысячелетиями были погребены подо льдом.

В море Уэдделла бушевал десятибальный шторм. В свинцовом небе галопом неслись тучи, посыпая всё вокруг ледяным дождём. Высоченные тёмные волны вздымались и опадали. На их гребнях волновались барашки пены. Неистовый ветер сбивал их, превращая в белую взвесь, нёс в сторону. Волны с плеском и брызгами перелетали через плоские айсберги, именуемые «столешницами» или врезались в высокие, изборождённые трещинами плавучие горы. Сами айсберги катались на них, словно на качелях, сближаясь или отдаляясь друг от друга, иногда сталкиваясь и крошась на несколько белых островков, размерами поменьше. При этом с них откалывались куски льда, которые, съехав по крутому склону, шлёпались в воду, тонули, всплывали…

В этой круговерти отчаянно боролось за жизнь научно-исследовательское судно. Пару дней назад у него внезапно вышли из строя радио и радар — приборы, без которых оно в одно мгновение ослепло и оглохло, а потому попало в опасную ловушку.

Судно шло против волн. Оно надрезало их форштевнем, принимая на палубу солёный душ, переваливалось через гребень, приподнимаясь и ударяясь днищем о воду, устремлялось вниз, к ложбине, после чего вновь поднималось вверх.

В ходовой рубке судоводитель, бледный, как мел мужик в бушлате, заросший бородой по самые брови, крутил архаичный штурвал, наблюдая за айсбергами, которые колыхались впереди, позади и сбоку корабля. Каждый из них был способен раздавить судно, словно ореховую скорлупу. Рядом с ним стоял маленького роста капитан с седой бородкой-испанкой, кустистыми белыми бровями, крупным носом и высоким лбом. И тоже бледный, как покойник.

— Помилуй Бог, сколько их! Только бы не столкнуться! Лево руля! Больше лево! Так держать! Стоп машина! Право на борт! Малый вперёд! Стоп машина! Полный назад!

— Капитан, нас зажимают льды!

— Господи, помилуй! — капитан метнулся к устройству внутренней связи, схватился за микрофон — Полундра! Все на палубу с баграми!

В этот момент послышался глухой удар, сменившийся стонущим скрежетом по металлу. Корабль толкнуло вперёд, капитан от неожиданности расквасил себе нос о висевший рядом ящик.

— Ох, чёрт, откуда нам прилетело? — спросил он, пытаясь стереть кровь, но вместо этого размазывая её по лицу.

— Капитан, мы ложимся в дрейф. «Академик» больше не слушается руля. Не могу повернуть штурвал.

— В душу мать! Нам хана! Да где же все? — проорал капитан в микрофон, капая кровью. — Учёных тоже касается! Берите всё, что подлиннее — и мигом на палубу!

Распахнулась дверь, наружу один за другим стали выбираться люди в длинной, до пят, одежде с глубокими капюшонами. Людей тут же окатило водой, сбило с ног размашистой качкой. Кое-как, рискуя быть смытыми, они добрались до левого борта, за которым бултыхался ледяной камень, слава богу — небольшой. Упёрлись в него кто баграми, кто черенками от швабр, поднатужились, оттолкнули. Поспешили к другому борту, за которым тоже маячила белая угроза.

— Капитан, они не смогут остановить многотонный айсберг, если такой попадётся. Кроме того, «Академика» постепенно разворачивает вдоль волны. Нас может опрокинуть.

— Нужно, чтобы Юра нырнул, посмотрел что с рулём.

— Ты что, Сан-Саныч! Парня на смерть ведь пошлёшь.

— Он — единственный аквалангист из всей экспедиции. Он должен справиться. — капитан открыл аптечку, вывалил содержимое на стол. — Или мы все будем числиться пропавшими без вести.

— Но…

— Я знаю, Паш. — Сан-Саныч разорвал зубами упаковку, пропитал ватку перекисью водорода, засунул в ноздрю. — Но что мне делать? На кону жизнь всех.

Капитан хлюпнул носом, убрал аптечку, шатаясь, подошёл к устройству внутренней связи, взял микрофон:

— Вишневскому срочно готовиться к погружению. Осмотреть руль и доложить.

Через пару минут на прыгающую вверх-вниз палубу выбрались трое людей, отправились на корму, где, стянутый железными цепями, качался лёгкий одномоторный вертолёт. Один был облачён в гидрокостюм из неопрена, толщиной минимум миллиметров девять. По-военному быстро он натянул ласты, маску. Ему помогли водрузить на спину тяжелый акваланг. Без лишней спешки ныряльщик спустился по кормовому трапу и исчез в пучине.

Потянулись томительные секунды ожидания. Судно, по-прежнему, сильно качало, в опасной близости находились айсберги, которые время от времени люди баграми отталкивали от корпуса. Все понимали, что водолаз в любую секунду может получить травму, ударившись о борт, киль или айсберг, а то и вовсе расстаться с жизнью. Капитан сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Из ходовой рубки он не видел, что творилось позади неё. Наконец, один из сопровождающих зашёл внутрь.

— Сан-Саныч, Юра докладывает, что руль цел. Его заклинило куском льда, который попал между ним и гребным винтом. Покорёжило, конечно, но, вроде ничего, управлять можно будет. Юра не смог его вытащить руками. Сейчас ему подадут фомку. Попробует разбить.

— Ну, слава Богу! Передай, чтобы был осторожнее там.

Пришлось снова ждать. Люди на палубе устали, замёрзли, но, сжав зубы, продолжали бороться за жизнь корабля и свои собственные. Вдруг штурвал ожил, завертелся. Судоводитель тут же схватился за него.

— Стой! Юрку забрать нужно.

В рубку ворвался взволнованный парень.

— Ну, что? Как он?

— Живой, только вот…

— Полный вперёд, лево на борт! Обходи, обходи этот айсберг… Только вот что?

— Кажись, ключицу сломал. Говорит, ударило килем так, что чуть ласты не склеил. Почти сознание потерял, загубник выплюнул. Сам не знает, как удалось всплыть. Когда зацепился рукой за лестницу, вторая висела плетью. Мы помогли подняться. Сейчас с ним врач.

— Не за лестницу, а за трап, — вставил свои пять копеек судоводитель.

— Паша, блин… Ладно, ты тут один справишься? Я пойду к нему… Ну, сам понимаешь.

— Понимаю. Вон, смотри, уже виден просвет в тучах. Шторм слабеет.