Книга Дальние Тропы - Алексей Рудаков

История эта берет своё начало в середине 20-х годов прошлого столетия.

Молодая Советская Республика, чья экономика была серьёзно расстроена чередой войн, спешно восстанавливала свои силы, отчаянно нуждаясь во всём — кадрах, ресурсах, станках, машинах и, не менее того — в энергии. Великие стройки той героической эпохи только начинались — Днепрогэс, Магнитка, Кузбасс, и ничего удивительного, что в один из дней в двери Совнаркома зашёл мужчина в возрасте, нёсший в руках большой кожаный портфель.

Внешний вид вошедшего в кабинет однозначно характеризовал гостя как профессора университета, коим тот и представился, сделав всего пару шагов от порога.

— Пуглов Пётр Пантелеевич. К вашим услугам, — представился он, коротко поклонившись: Профессор Казанского университета, кафедра естественных наук. А Вы, прошу меня великодушно простить — товарищ Луначарский, верно? Вы, в новом правительстве — министром образования трудитесь?

— Анатолий Васильевич, — в свою очередь поклонился хозяин кабинета: — Только не министр, а народный комиссар по вопросам образования.

— Ну, сие одно и то же. Милостивый государь, — начал он по старорежимному, ставя на стол перед Наркомом ничем не примечательную лампу, своим видом крайне напоминавшую шахтёрскую керосинку: — Вот!

— Простите, но что — вот? — Заложив руки за спину, наклонился над светильником Анатолий Васильевич: — Прошу меня простить, но это… лампа?

— Вы совершеннейше правы, сударь! И… Алле оп! — Щелкнув небольшим рычажком у основания, учёный зажёг её: — Извольте! Светит! — Сложив руки на груди он отошёл от стола, не сводя взгляда со своего детища.

— Действительно — светит, — обойдя стол, Луначарский более внимательно осмотрел устройство и развернувшись к изобретателю недоумённо развёл руками: — Лампа. Светит. Электричеством. И что? Вот если бы она пирожки пекла, — невольно вырвалось у него, существовавшего в эти голодные годы на весьма скудном, хоть и более разнообразном, в отличие от простых смертных, пайке.

— Пирожки, извините, не печёт, — надулся ученый: — Вы, сударь мой, в детстве своём, про магнитодинамические лампы слыхали?

— Про что? — Вернувшись на своё место, Анатолий Васильевич протянул руку к светильнику: — Вы позволите?

— Не слыхали значит, — кивнул ему Пётр Пантелеевич, одновременно и разрешая, и сожалея: — А жаль! Сии устройства были весьма популярны в семидесятые годы века ушедшего.

— И чем же? — Осмотрев лампу — это была самая обычная керосинка с электролампой вместо фитиля, он поставил её на стол, удивляясь отсутствию бульканья горючей жидкости в нижней части: — Вы… Я верно понимаю, — поднял на него взгляд нарком: — Изобрели сухую батарею для производства энергии?

— Нет! Нет и ещё раз — нет! — отобрав у него своё детище, профессор перевернул светильник кверху ногами и, отделив днище, продемонстрировал ему несколько разнокалиберных катушек медного провода, облепленных маленькими кубиками металла: — Это, — тоном, будто он находился на своей любимой кафедре, начал пояснять учёный, тыча пальцем в непонятные потроха: — Магнитодинамические резонаторы. Вот спросите меня — в чём была проблема тех, — последовал взмах за спину: — Ламп? Ну же, смелее!

— В чём?

— Хороший вопрос! И я, с радостью на него отвечу, сударь! Да-с! Те лампы, хоть и могли работать десятилетиями, были слабы-с! Да-с! Чтобы осветить погреб, Вам, дорогой мой, потребовалось бы их не менее четырёх — пяти! Слабость света, несмотря на его бесплатность, так и не позволила этому, во всех прочих смыслах, замечательному устройству, завоевать популярность!

— Простите, профессор, — как прилежный ученик поднял руку Луначарский: — Вы сказали — бесплатно? Это как?

— Дорогой мой… — Присев на край его стола, учёный снял с носа пенсне: — Посмотрите вокруг! Природа, Мать-прародительница наша, щедро одарила человечество дарами! Бег воды, — пенсне в его руке очертила подобие волны: — Кою вы запираете в цементный плен для получения электричества. Огонь топок, — пенсне направилось к полу, подразумевая добычу угля: — Ветер, — на сей раз пояснительного жеста не последовало: — Все эти дары матушки Земли мы научились использовать. Но! — водрузив сой оптический прибор на место, Пётр Пантелеевич строго посмотрел на Наркома: — Есть ещё один, поистине неистощимый кладезь энергии, который я и хочу положить к ногам нашей Республики! И есть сие — атмосферная энергия!

— Что, простите? Атмосферная? — Вопросительно приподнял бровь Луначарский.

— Да-с! Электричество, рассеянное вокруг нас, порождаемое самой планетой нашей, есть бесконечная кладовая, и ключ к ней — вот! — постучал пальцем по лампе: — Посудите сами! — Соскочив со стола, Пуглов возбуждённо заметался по кабинету: — Залежи угля истощатся. Реки — пересохнут, ветер — движение воздушных масс, которые так легко поставить на службу для получения энергии — капризны и переменчивы. Но Земля! Земля наша, милостивый мой государь! — Повернулся он к Анатолию Васильевичу возбуждённо сверкая глазами: — Вращалась, вращается и вращаться будет! И — с каждым свои оборотом, производить энергию! Взять её — её, бесцельно расточаемую в мировом пространстве, взять и поставить на службу человечеству — вот подвиг достойный учёного! Вы только себе представьте, — замерев у окна, поманил он к себе наркома, а когда тот приблизился, показал наружу: — Самолёты, самобеглые повозки, поезда! И все — без дыма, чада и шума! Перемещаться в пространстве, пользуясь щедро разлитой вокруг нас энергией! Двигаться, творить, живя в гармонии с Землёй! Вот мой дар Республике!

— Скажите, — косясь на дверь, секретарь уже несколько раз просовывал внутрь комнаты голову, деликатно напоминая о прочих, ожидавших приёма, людях: — А это реально? Ваша лампа да, светит, — покосился нарком на устройство: — Но я понимаю, что энергии она даёт мало. Уверен — будь у Вас возможность, Вы бы, несомненно, устроили более значительную демонстрацию.

— Вы правы, господин нарком… Простите — товарищ. — Поник головой изобретатель: — следует признать, что я сейчас, несмотря на значительный, по сравнению с прежними генераторами, прогресс, всё ещё нахожусь в начале пути. Но этот путь — верен! — Подняв голову он, с вызовом, посмотрел на собеседника: — Верен, Вы понимаете?

— Охотно Вам верю. — Подойдя к столу, нарком что-то быстро написал на типовом бланке и протянул его учёному: — Вот, возьмите. Это требование на усиленное питание. Всё, что могу для Вас сделать, — с сожалением развёл он руками: — Возвращайтесь на кафедру, Пётр Пантелеевич, и продолжайте Ваши исследования. Уверен — и это я говорю Вам от всего сердца, при нашей следующей встрече Вы покажете мне нечто более мощное.

Увы, но следующей встрече состояться было не дано. Вернувшись на родную кафедру, профессор Пуглов продолжил свои исследования и, в самом начале тридцатых, трагически погиб, поражённый разрядом статического электричества.