Книга Бей первым - Владимир Поселягин

Пролог

Очнулся я от тупой ноющей боли. Причём никак сразу не мог понять, что именно болит. Но потом, подняв левую руку, вторая была чем-то прижата или связана, видимо к койке привязали, и коснувшись головы, чуть не взвыл. Теперь боль ощущалась лучше, ныла всё же голова. Однако ничего себе банальный аппендицит, как мне сообщил дежурный врач приёмного отделения, куда меня привезли на «скорой». А так всё хорошо начиналось, только приехал в офис и занялся бумагами по договорам, что сегодня требуется подписать, как меня скрутило болью, потом больница и анестезиолог в операционной, что зачем-то махал перед моим лицом пальцами, велев считать. Не успел досчитать, как темнота и последующее осознание себя с этой болью. Чего они там ещё сделали, мясники чёртовы? У меня живот и бок болели, а не голова. Неужели с препаратами напутали? Да нет, вряд ли. Меня же в Склиф привезли, он был ближе всего, а тут опытные врачи, попусту наговаривать на них не стоит, это я так, по-стариковски брюзжу.

Что меня привлекло, так это чириканье птичек, где-то рядом долбился дятел, и кукушка свой отсчёт начала, шумел ветер в листве, вот явно рядом прожужжал шмель. Ещё было слышно множественное жужжание мух, но как-то фоном оно шло. Я даже поразился, молодцы врачи, звуки леса включили в операционной, чтобы вот так в гармонии проводить операцию. Или я уже в палате? Или где там? В реанимации? Не знаю, до этого мне анестезию всего дважды делали, да и то при посещении стоматолога, местную, это была первая операция в моей жизни.

Тут мне наконец удалось приоткрыть один глаз, второй не открывался, кажется чем-то заляпан был, да и тактильные ощущения только-только начали возвращаться, поэтому когда я открыл левый глаз и при сумерках осмотрелся, то даже отшатнулся. Точнее, попытался это сделать. И почти сразу на меня навалилось всё. И голова запульсировала больше, что даже круги перед глазами пошли, при осознании, что я не в операционной, да и вообще не в больнице.

– Похоже, это была моя первая и последняя операция, – пробормотал я отчего-то тонким голоском.

Оказалось, я лежал на правом боку, уткнувшись лбом в широкую, залитую кровью грудь неизвестного мне бородатого мужчины. Этот прообраз Маркса и Энгельса лежал на левом боку, выставив в небо культяпку явно отрубленной руки. От неё кровь стекла и на грудь, и, видимо, от долгого лежания я приклеился к льняной рубахе неизвестного, посечённой каким-то оружием. Да и теперь понятно, чем правый глаз заляпан. Я когда дёрнулся, то даже треск раздался, отклеился от рубахи неизвестного и осмотрелся. Почти сразу навалилась тяжесть, оказалось, я был погребён под телами, свободны только руки, голова и верхняя часть груди, остальное всё завалено. Судя по тому, что сумрак рассеивался и становилось светлее, было утро. Рядом слышалось визгливое рычание, и, скосив глаз в сторону на движение, заметил стоявший трубой рыжий хвост. Самой лисы было не видно, а вот хвост хорошо. Вот и первые падальщики. Осмотрелся, хотя один глаз плохо помогал, да и слабость не позволяла приподняться на руках, они вроде в порядке. Вроде лежим в овраге, высокие склоны и кустарник по обеим сторонам это явно доказывали. Да, это не плохо прооперированные больные, от которых медики избавлялись, как я подумал ранее, тут что-то другое.

Первый шок я испытал, ещё когда пытался пошевелиться, и, опираясь на уже холодные тела подо мной – много же тут людей побито! – попытался приподняться. Руки не мои. Детские руки, но никак не человека, которому в следующем году должно исполниться полвека ровно. Вот это да, я проверил, пошевелил ими и даже прикусил молодыми зубами кисть правой руки. Больно. О, и строение челюсти и зубов тоже не моё. Непривычно. Сглотнув и сплюнув вязкую слюну, я свободной рукой стал ощупывать себя. Был я фактически раздет, лишь какое-то одеяние, похожее на армейские подштанники на завязках, и всё. Вот на голове нащупал сразу стрельнувшую большую открытую рану. Даже скорее глубокое рассечение с гематомой. Думаю, крови было много, но и только.

Делать нечего, не всё же время тут лежать. Тем более остывающие тела морозили, я больше скажу, судя по наступающей местами желтизне вокруг, сейчас ранняя осень, да и лёгкие облачка пара изо рта доказывали, что она близилась. Чёрт, да я тут замёрзнуть могу, поэтому, несмотря на боли, от которых я дважды чуть не терял сознание, когда перенапрягался, но удерживался на кромке, я стал активно шевелиться, пытаясь освободиться от наваленных тел, помогая себе также руками. Лисица шугнулась и, отбежав в сторону, стала наблюдать за мной, вылизывая окровавленную мордочку, но я не обращал на неё внимания. Тяжело было, многие тела уже закоченели, не гнулись, но я смог потихоньку, цепляясь руками за другие тела, выползти наружу. Сначала постепенно освободил грудь и живот, потом, приподнявшись, и ноги же. Дальше легче было. На ноги вставать я не стал, а, перелезая по-пластунски через тела, стал отползать в сторону, пока не спустился на старую траву и не попытался встать. Кстати, неизвестные, что побили столько людей, сверху набросали отрубленные конечности, с десяток мне встретилось. Видимо, самое лёгкое напоследок переносили.

С морозом и холодом я всё же переборщил. Было холодно, но до заморозков явно ещё ой как далеко, иначе мух и шмеля бы не было, я просто в этих телах настолько замёрз, что чуть сам дубака не дал. Упав на крутой склон, я полусидя отдышался и более внимательно осмотрел себя. Благо поднявшееся выше солнце лучше осветило овраг. Ну да, пацанёнок, так, навскидку, возраст не скажу, но лет десять, не думаю, что сильно ошибусь. На мне были только одни подштанники, что были до колен, и всё, сам я, кроме раны на голове и множества царапин, никаких повреждений не имел, но заляпан кровью был с ног до головы, к которой прилип разный сор из леса. Да уж, чудище. Но лежать не стоит, нужна помощь, нужно к людям выбираться.

Думаю, все эти люди были побиты на дороге, иначе к чему их прятать? Большая часть тел раздета, но имелись те, у кого детали одежды сохранились, особо у порубленных. У двоих торчали обломки стрел, я по древкам понял. Судя по поломанным кустам, сбрасывали тела с левого склона, значит, дорога там и мне туда нужно. Меня, конечно, озадачило то, что одежда домотканая, явно ручного пошива. Если уж сподобился в чужое тело попасть, то, возможно, и смещение во времени тут имеется. Видимо, сказалось моё увлечение. Об этом попозже, есть что рассказать. Мне пришлось, пошатываясь – больше знакомясь с новым телом, учась управлять им, да и рана на голове давала о себе знать, – пройти по дну оврага в сторону. Там найдя более пологий участок склона, цепляясь за траву и длинные ветви кустарника, я смог подняться наверх. Продравшись через кустарник, я и ста метров не прошёл, как вывалился на обочину явного тракта, проходящего по лесу. Стоял, шатаясь, и осматривался, всё плыло перед глазами. Дорога изрядно побита была тележными колёсами, но широка, метров двадцать от опушки с обеих сторон. На дороге было пусто, но чуткий слух уловил вдали множество скрипов, всхрапывание лошадей и перестук колёс, так что я поспешил укрыться на опушке. И да, на дороге я так и не обнаружил следов боя. Если бандиты тут напали, то им хватило мозгов как можно тщательнее прибраться за собой. Если вообще нападение тут произошло. Укрывшись в лесу, я изучал двигающиеся повозки, их в основном крупные быки влекли, или волами их правильно называть? Не знаю, но были и лошади, только мелкие какие-то. Я понял, что это всё же люди, не эльфы, и, вывалившись из-за дерева, под крики возниц, что меня рассмотрели, буквально рухнул у колёс ближайшей повозки. Тут возница, бросив поводья и воя от страха на одной ноте, вскочив на ноги на повозке, размахивал топором, отбиваясь от кого-то невидимого. Причём что-то орал о духах леса, кикиморах, леших и остальной нечисти. Я даже подивиться успел, что хорошо понимаю его, и под топот множества людей, что бежали к нам, при этом успел приподняться на одной руке и, вытянув руку, указать в глубину леса, откуда пришёл, и на этом всё, силы наконец оставили меня, и я потерял сознание. Надеюсь, я вышел к тем людям, коим можно было доверять.