Книга Центурионы Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI - Виталий Пенской

Заголовок этой книги, звучит, несомненно, несколько претенциозно и, можно даже сказать, вызывающе – о каких «центурионах» применительно к московскому войску середины XVI в. может идти речь? Можно, конечно, ответить удивляющемуся такой постановке вопроса в шуточной форме – а что, собственно, тут необычного? Москва, как отписал Василию III старец Филофей, есть Третий Рим, а как Риму стоять без легионов? И какой легион без центурионов? Но если подойти к этому вопросу серьезно, без тени иронии, то, на наш взгляд, для проведения такой аналогии основания есть, и основания серьезные. Более того, осмелимся даже выдвинуть предположение, что именно они, «центурионы» Ивана Грозного, сотенные головы, головы стрелецкие, в меньшей степени вторые и третьи полковые воеводы, являлись тем костяком, тем скелетом, вокруг которого строилась «рать многая и несчетная» московских государей, и именно они были главными творцами побед государевых полков над многочисленными недругами. Но обо всем по порядку.

Начнем издалека. 24 мая 1571 г. на московских окраинах русские полки под водительством большого воеводы князя И.Д. Бельского потерпели поражение в битве с крымскими татарами. Итогом этой неудачи стало сожжение Москвы, огромный полон, захваченный крымцами (речь шла о 60 тысячах пленников1), десятки тысяч убитых и сгоревших в пламени грандиозного пожара и сильнейший удар по престижу Русского государства и лично Ивана Грозного. Возглавлявший этот печальной памяти набег на Москву хан Девлет-Гирей I имел все основания похваляться в послании к Ивану Грозному, что «яз деи деда своего и прадеда ныне зделал лутчи»2. А напомнил крымский «царь» русскому о другом похожем событии, имевшем место пятьюдесятью годами раньше, в 1521 г., когда татарская рать, предводительствуемая ханом Мухаммед-Гиреем I, дядюшкой Девлет-Гирея, под Коломной наголову разгромила русские полки, возглавляемые отцом И.Д. Бельского князем Д.Ф. Бельским.

При разборе причин этих двух крупнейших в русской военной истории XVI в. поражений, имевших столь разрушительные последствия, на память приходят две фразы. Одна из них принадлежит английскому дипломату и мемуаристу Дж. Флетчеру, посетившему Россию в 80-х гг. XVI в. Характеризуя принципы, которыми руководствовались в Москве при назначении командующих царскими полками, посол писал, что у московитов «большой» воевода «обыкновенно… избирается из четырех главных дворянских домов в государстве, впрочем, так, что выбор делается не по степени храбрости или опытности в делах воинских; напротив, считается вполне достойным этой должности того, кто пользуется особенным значением по знатности своего рода (выделено нами. – В. П.) и вследствие этого расположением войска, хотя ничем более не отличается»3. Такое впечатление, что на Москве тогда исходили из предположения, которое спустя четыреста лет озвучит антиковед Я. Ле Боэк. Последний, говоря о командном корпусе римских легионов, считал, что, поскольку «военная техника того времени не представляла большой сложности», то и «несколько недель практики командования были достаточными, чтобы усвоить ее основы»4. Более того, можно подумать, что царь, Боярская дума и дьяки Разрядного приказа предвосхитили афоризм К. фон Клаузевица, отмечавшего, что «военное дело просто и доступно здравому уму человека» (забыв как будто о том, что у этого афоризма есть и продолжение – «воевать сложно», и два приведенных в начале статьи примера это наглядно демонстрируют).

И еще одно высказывание, имеющее самое прямое отношение к предмету нашего разговора. Дж. Хэлдон, характеризуя особенности ведения войны византийцами-ромеями, отмечал, что «качество военачальников было одним из самых важных слагаемых успеха в византийских войнах. Во главе с одаренным и опытным полководцем имперские армии были способны творить чудеса на поле боя, тогда как под неумелым руководством даже отборные войска терпели страшные неудачи». И такую «полярность» в результативности действий византийских тагм он объяснял тем, что «в отличие от римских легионов I–II столетий византийские силы не имели надежного, испытанного, обладавшего высоким самосознанием и профессиональ ными навыками унтер-офицерского корпуса, способного организовывать и дисциплинировать свои части и зачастую исправлять тактические ошибки командиров (выделено нами. – В. П.)…»5.

Итак, сопоставив эти цитаты (взяв их в качестве неких аксиом), можно прийти к выводу, что проблема византийской, а вслед за ней и московской, «классической» эпохи (под ней мы подразумеваем войско Русского государства 2-й половины XVI – нач. XVII в., досмутного времени), армий заключалась в сильно колеблющемся уровне качества высших военачальников и отсутствии профессионального унтер-офицерского корпуса, тех самых центурионов, способных исправить ошибки высшего командования и на которых, по всеобщему мнению, держалась мощь римских легионов6. Кстати, в начале минувшего века русский военный теоретик, касаясь значения офицерского и унтер-офицерского корпуса в современной армии, отмечал, что «только офицеры и сверхсрочные унтер-офицеры являются истинными носителями военных традиций, дисциплины и технических военных знаний (выделено нами. – В. П.)…»7. Обозначив две эти проблемы, попробуем их рассмотреть более подробно, но прежде несколько слов о степени изученности самого вопроса о командном составе русского войска классической эпохи.

Увы, здесь особенными достижениями отечественной исторической науке похвалиться нечем, хотя в этом нет ничего удивительного. Что русская, что советская и постсоветская историография – ни про одну из них нельзя сказать, что проблемы развития военного дела Московской Руси были для них не то чтобы первостепенны, а вообще занимали сколько-нибудь значимое место. Единственная масштабная монография, целиком и полностью посвященная вопросам, связанным с развитием русского военного дела в допетровскую эпоху, исследование А.В. Чернова, увидела свет больше шестидесяти лет назад8, соответствующий раздел в коллективной монографии по истории русской культуры XVI в., написанный П.П. Епифановым, – почти сорок лет назад9. Интересующей нас проблемы эти историки касались вскользь, мимоходом, и, к сожалению, точно так же мимоходом пробежал по ней восемь лет назад В.А. Волков10. Историков, обращавшихся к истории русского служилого «чина» даже в последние десятилетия, как правило, в большей степени интересовали традиционные аспекты жизни этой социальной страты, связанные с его «службой» лишь косвенно11. И если, к примеру, вопросы, связанные с происхождением и генеалогией русской аристократии, ее участием в политической и военной жизни Русского государства той эпохи, в ставших классическими трудах отечественных историков еще рассматривались12, то тем служилым людям «средней руки», кто не входил в узкий круг «жадною толпой стоящих у трона», посвящено не в пример меньше работ13. Да и сам их объем, этих работ, обычно не впечатляет – как правило, это статьи в малотиражных сборниках. И в итоге получить доступ к ним порой бывает весьма непросто14. Однако, при всем при том, два главных вопроса, интересующие нас, в этих работах практически не рассматриваются. Лишь в последнее время появился ряд работ, в которых эта проблема поднимается, но лишь частично15. И этой работой мы предпринимаем попытку обратить внимание как профессионального исторического сообщества, так и рядовых любителей отечественной истории на роль и место среднего командного состава в русском войске второй половины XVI в. (при этом преднамеренно заостряя формулировки), благо для этого к сегодняшнему дню сложились более чем прежде благоприятные условия (и прежде всего касающиеся источников16). В принципе комплекс дошедших до нас источников по интересующей нас проблеме на первый взгляд представляется достаточно обширным. Прежде всего это разрядные записи, и преимущественно в частных разрядных книгах, которые более подробны, нежели официальный государев разряд17. Обусловлено это было тем, что частные разрядные книги являлись, по выражению отечественного исследователя Ю.В. Анхимюка, «местническими справочниками»18. Однако есть одно обстоятельство, которое затрудняет использование разрядных записей для исследования роли голов – в местническом деле 1589 г. князя В.В. Литвинова-Масальского с Р.В. Алферьевым было записано, что «с родословными людьми неродословным счету не живет»19. Поэтому разрядные записи представляют больший интерес при изучении карьеры «младших» воевод, «лейтенантов», тогда как прочие головы, не важно, сотенные ли, стрелецкие ли или какие иные, в силу своего «худородства» на страницы разрядов попасть могли только при очень благоприятных обстоятельствах. И поэтому в плане изучения «служб» наших героев намного больший интерес представляют летописи эпохи Ивана Грозного, тем более что, судя по всему, при их составлении широко использовались документы Разрядного приказа (те же разрядные записи, наказы воеводам и их «отписки», присланные воеводами сеунчи и прочие материалы подобного типа). Особенно подробны в этом плане летописные записи периода собственно Ливонской войны 1558–1561 гг. Пожалуй, ни до, ни после в сохранившихся материалах роль «центурионов» не просматривается столь же зримо и выпукло, как в эти годы. Дополнительную информацию к размышлению дают актовые материалы (позволяющие оценить материальное положение отдельных «центурионов» и их родственные связи)20, родословцы21, синодики и пр. И естественно, поскольку вследствие плохой сохранности что государственных, что частных архивов той эпохи, материалов, имеющихся в нашем распоряжении, все же недостаточно, приходится прибегать к косвенным свидетельствам из боевой практики русских полков, анализируя ход тех самых «прямых дел» и осад.