Книга Искра Зла - Андрей Дай

Олень все-таки умер.

Вчерашний дождь каплями блестел на его подрагивающей шкуре, и, если не смотреть в страшные, смертью мутные глаза, казалось, что зверь просто спит. Раскинув богатые рога, по-хозяйски развалившись на зазеленевшем с первыми оттепелями лесном мху, уложив лобастую голову мне на колени. Даже в смерти он был величественен и прекрасен. Если не смотреть в глаза… И на гранатовую лужицу крови… И на короткий стальной болт, хищно впившийся в бок благородному животному.

Я не успел. Догнал, когда помочь не смог бы и Спящий. Все утро бежал по бусинам его крови, и не успел. Видел же, что кровь темная, страшная. Такая бывает, когда задета печень, а значит — зверя уже не спасти и лучше всего дать ему уйти на небесные пастбища с миром. Уговаривал себя остановиться, ругал за слабость и все равно бежал.

Он споткнулся о кочку на небольшой полянке. И не смог больше встать. Только смотрел на меня большими печальными глазами, пускал носом пузыри и жадно дышал. Я метался вокруг, искал кровохлебную траву, пытался остановить кровь, выдернуть мучавший оленя болт. Все без толку.

На бегу я успел накинуть тетиву — думал добить самца, чтоб сократить мучения. А когда он умер — расплакался. Сидел посреди разрезанной наискось солнечными лучами прогалины в бору, держал тяжелую голову благородного оленя на коленях, гладил жесткую шерсть на упрямом лбу, а слезы катились и капали на его густые ресницы. И было как-то пусто и гадостно на душе. Словно соседский мальчишка из баловства растоптал твой песочный замок, а ты смотришь на это из-за окна и ничего сделать не можешь. Только плакать.

У нас в лесу тысячи оленей. Может быть, даже десятки тысяч. Могучих самцов и изящных самочек. И тем не менее, собираясь на охоту, мужчины лесного народа долго выбирали, какой именно зверь именно сейчас должен умереть. Приболевший или раненый, со сломанными рогами или не добившийся благосклонности самок — эти годились для охоты. На таких вот красавцев — князей оленьего племени, охотиться никто бы и не подумал.

И еще: лесной народ не использует арбалеты. Это лживое оружие придумали люди с запада. Далеко от моего леса. За Великой рекой. На сотни дневных переходов западнее границ княжеств. Отец рассказывал — там говорят на жутко исковерканном орейском, а значит совсем позабыли заветы отцов. Не мудрено, коли взялись пулять стальными стрелами в красавцев-оленей. Да еще весной…

Вот и вышло так, что троих разгоряченных долгой утренней охотой чужестранцев встречал я на маленькой полянке совсем не добром.

— Это моя стрела, — сходу, шагов за десять, заявил увешанный железом незнакомец. Его орейский действительно был настолько плох, что я насилу его понял. — И олень мой!

Кто охотится в доспехах? Кто бегает по лесу с длиннющим мечом на боку? Тот, кому негде это все сложить. Тот, кто никому не верит и свое имущество всегда носит с собой. Тот, для кого меч — средство выжить в этом огромном жестоком мире. Наемник!

— Это мой лес, — четко выговаривая слова, чтоб бродяга наверняка понял, ответил я. — Мои олени. Ты вор!

Он засмеялся. Только никто ему не поверил.

Наемник был высок и могуч, а на бедре висел длинный меч. По бокам стояли еще два плечистых вооруженных мужика. И пусть доспехов их плечи не нашивали, но боевые топоры руки держали умело. А напротив на корточках сидел я. И совершенно их не боялся.

— Парнишка, — проявил благородство наемник. — Беги отсюда. Иначе, Басрой клянусь, мне придется тебя выпороть…

Думаю, если бы не мой лук с наложенной на тетиву стрелой, вор уже давно бы попробовал напасть. А так-то — с десяти шагов трудно промахнуться.

— Да неча с ним разговаривать, — неожиданно громко гаркнул один из плечистых. — Он поди дурачок тутошний деревенский. Уши ему надрать, да и всего делов-то…

Мужик покрепче сжал топорище и шагнул. И получил стрелу в глаз.

Тело еще не коснулось влажной вчерашним дождем земли, а я уже снова был готов стрелять.

— Ты сумел рассмешить белок, вор, — процедил я сквозь зубы. — Забирай труп и беги из моего леса!

Наемник был опасен. Умелый воин с хорошим мечом. Он все еще отказывался верить, что худосочного вида парень с легким охотничьим луком в руках сможет причинить ему вред. Однако он сомневался. И причина тому валялась у его ног со стрелой в глазу.

— Держись, малыш! Я иду!

Клянусь кошмарами Спящих, давно в нашем лесу не случалось такого столпотворения. Меня так и подмывало оглянуться, аж между лопаток зудело, глянуть на этого, нового незнакомца. Да только отточенное лезвие в руках наемника не простило бы мне излишнего любопытства.

Мой незваный спаситель тоже путешествовал по моему лесу в доспехах. И у него тоже был меч. И я хотел уж было прыгнуть за ближайшую сосну, чтоб не подставлять незнакомцу спину… Уж больно необычным показалась встреча двух воинов за десятки лиг от ближайшего селения. Но я передумал — из-за голоса. Бывает так — услышишь голос и отчего-то знаешь: это хороший человек. Или увидишь походку — и чувствуешь: этот опаснее росомахи…

— Какая удивительная встреча, Ваше Высочество! — прорычал наемник. — И какая прекрасная смерть! Умереть, защищая крестьянского парнишку. О вас барды станут баллады петь…

— Я знал, что ты падешь до грабежа нищих детей, Гостар. А когда-то ты был вторым мечом королевства!

Почему я не удивился тому, что эти двое отлично знали друг друга?

— Первым! — яростно выкрикнул наемник и, теперь игнорируя мой лук, повернулся навстречу новой опасности. — Я и теперь — первый!

Это начинало меня забавлять. Но чтоб уже ничего не мешало наслаждаться зрелищем, мне стоило доделать одно маленькое дело. Тихонько тренькнула тетива. Почти неслышно кованый трехгранник вошел в горло плечистого мужичка с топором, вышел сзади и пришпилил последнего соучастника вора к сосне. Это чтоб не отвлекать воинов от их спора.

Впрочем, я зря беспокоился. Два оленьих быка во время гона тоже ничего не видят вокруг, кроме рогов соперника. Этим гремящим железом самцам посреди древнего леса хватило пары слов, чтоб сцепиться.

Я наложил новую стрелу на тетиву, прислонился к теплому боку столетней сосны и приготовился смотреть. Да только чудеса этой удивительной поляны на этом не закончились.

За треском вытаптываемого подлеска я едва не пропустил появление нового гостя моего леса. Ну конечно! Не мог же тот, кого наемник назвал принцем, путешествовать по землям лесного народа в одиночку. Но вот кого я точно не ожидал увидеть, так это жреца!

— Господа! — завопил укутанный в коричневый балахон, сгибающийся под тяжестью поклажи, пыхтящий от бега жрец. — Басра всемогущий! Что-таки не поделили два блистательных воина посреди этого убогого края!?

— И что именно тебе показалось убогим в моем краю, бродяга? — хмыкнул я, отвлекаясь. Все равно бой развивался как-то вяло. Словно первый запал прошел и теперь соперники лишь искали повод, чтоб прекратить это безобразие.