Книга Банкир-анархист и другие рассказы / O banqueiro anarquista e outros contos - Фернандо Пессоа

Едва ли найдется человек, который сумеет провести в Лиссабоне больше одного дня и при этом ни разу не услышит имени Фернанду Пессоа. И даже если по какой-то причине, что маловероятно, вы этого имени не услышите, не увидеть изображений того, кому оно принадлежит, почти невозможно. На чашках, брелоках, открытках из дубовой коры и на обычных бумажных открытках, на улице — в виде бронзовой фигуры, где-нибудь еще — вы непременно встретитесь с несколько причудливого вида господином, в круглых очках и в шляпе. За последние полвека Пессоа, преодолев границы истории литературы, стал для португальцев национальным символом, персонажем народной мифологии новейшего времени. Но для постороннего, иностранного, и в особенности русского взгляда столь широкая популярность Пессоа, вероятнее всего, покажется несколько странной.

Сложно сказать, насколько корректным будет подобное сопоставление, но, на мой взгляд, оно имеет право на существование: Федерико Гарсиа Лорка и Фернанду Пессоа. Насколько первый был солнечным, радостным, приветливым гением, очевидным в проявлениях любви, дружбы и обиды, настолько второй был туманным, неясным, неразгаданным, необъяснимым.

Все эти определения во многом относятся не только к образам, но и к биографиям великих пиренейских поэтов минувшего столетия. Лорка — блиставший уже при жизни, не только на родине, но и за рубежом, Пессоа — почти никому не известный даже в родной Португалии. Жизнь, полная приключений, путешествий, искрометных знакомств, дружбы и вражды с другими великими и всемирно известными испанцами — это Лорка. Предельно замкнутое существование скромного переводчика коммерческой корреспонденции, литературный гений которого был известен лишь узкому кругу писателей-модернистов и ценителей новейшей литературы — это Пессоа. Разница настолько очевидна, что при полном отсутствии необходимости даже в самом ненаучном издании знакомить читателей с биографией испанского поэта, о биографии португальца необходимо, думается, сказать хотя бы несколько слов.

Фернанду Пессоа (1888–1935) родился в Лиссабоне. О ранней поре его жизни известно немногое, но то, что все-таки известно, может, вероятно, хотя бы отчасти приоткрыть тайну его «духовного портрета», смутную «генеалогию» личности.

В 1893 году умирает отец Фернанду, в том же году умирает младший брат, и еще через два года мать будущего поэта вторично выходит замуж. Это событие стало во многом определяющим в жизни Пессоа, поскольку за ним последовал переезд всей семьи в Южную Африку, где отчим Фернанду служил в должности консула. Детство и отрочество, проведенные в среде английского языка (Южная Африка была в то время колонией Великобритании), впоследствии принесли важные литературные плоды — значительная часть наследия Фернанду Пессоа написана на английском языке, а из числа изданных при жизни произведений англоязычные составляют большинство.

В 1905 году Пессоа возвращается в Лиссабон. И на этом, можно сказать, заканчивается его биография, если понимать последнюю, как совокупность сколько-нибудь существенных и заметных жизненных обстоятельств. После этого события — все прочие были уже в той или степени литературны: и недолгое пребывание в университете, в котором Пессоа не проучился даже до конца первого академического года, и крайне неудачная попытка организовать собственную типографию, которая прогорела, едва успев открыться, и первые выступления в модернистской периодике, которые принесли автору некоторую известность, пусть и в достаточно узкой сфере. Все это уже в той или степени связано с литературой. Даже профессия, ремесло, которым Пессоа зарабатывал себе на жизнь, тоже было связано со словом — до конца жизни он работал переводчиком коммерческой корреспонденции. Вне литературы, кажется, жизнь Пессоа настолько неинтересна, что описание ее имеет значение лишь для исследователей, и то интерес этот едва ли когда-нибудь был или будет самостоятельным, и если о жизни поэта в данном случае и стоит что-либо знать, то лишь затем, чтобы правильно датировать тот или иной фрагмент его почти бесконечного наследия, которое еще долгие годы будет оставаться не изученным с достаточной полнотой.

Наследие Пессоа — это не преувеличение — действительно огромно, и исследовано оно действительно еще далеко не во всей полноте. В этом тоже отразилось тотальная погруженность автора в собственное творчество, в создание бесчисленных миров, каждому из которых требовалась соответствующая форма. И так как внелитературной жизнью Пессоа, судя по всему, интересовался мало, литературные его миры чрезвычайно многочисленны и невероятно разнообразны. И парадоксальны.

Поэтому не стоит удивляться, например, тому, что Пессоа известен, прежде всего, как поэт, а самая знаменитая его книга — «Книга тревог» — это прозаическое произведение. Неудивительным также представляется и то, что самого себя автору для создания новых миров «не хватало», отчего многие его произведения не только подписаны другими именами, но действительно созданы словно бы другими людьми. Речь в данном случае идет о так называемых гетеронимах, вымышленных авторах, созданных фантазией Фернанду Пессоа. Их обязательно следует отличать от псевдонимов, которые есть всего лишь имя, в то время как гетеронимы — это именно личности, у каждой из которых есть своя биография, свой характер, свой стиль. Поэтому, чтобы различить произведения, которые Пессоа писал от своего собственного лица, и произведения его гетеронимов, первые называют ортонимичными.

Наша книга представляет читателю именно такие — ортонимичные произведения — поэтому, вероятно, мы могли бы не говорить подробно о гетеронимах. Однако тема эта столь значительна и существенна для творчества Пессоа, что остановиться на ней все же следует.

Уже более полувека исследователи пристально изучают этот вопрос, пытаются определить характер гетеронимов, сосчитать их, понять, какой смысл сам автор вкладывал в создание того или иного персонажа. Тема эта одна из наиболее привлекательных для исследователей творчества Ф. Пессоа[1]. Поэтому о ней написано столько, что перечислить даже самые существенные работы, посвященные этой теме, в кратком очерке — невозможно. Но, к счастью, сам Пессоа предоставил нам альтернативу: незадолго до смерти в письме к своему знакомому Адолфу Казайш Мунтейру (впоследствии ставшему одним из первых исследователей творчества Пессоа) он сообщил следующее: « в Каэйру я вложил все мои способности к драматургической деперсонализации, в Рикарду Рейша всю мою умственную дисциплину, облаченную своеобразной мелодией, в Алвару де Кампуша — все чувства, которых я не открываю ни жизни, ни самому себе»[2]. Итак, мы видим, что в единственной русскоязычной диссертации и монографии, посвященной Пессоа, проблема сформулирована верно: гетеронимы — это своего рода маски, персонифицированные эмоции, черты характера или состояния своего создателя. И в то же время нельзя остановиться только на этой формулировке. В том же письме Пессоа неоднократно указывал на то, что гетеронимы обладают высокой степенью автономности, являются полноценными личностями, в такой же степени, как и сам Пессоа, имеющими основания претендовать на статус реального человека. Более того — Пессоа даже не был уверен в том, что является в большей степени реальным, чем его гетеронимы. Как литературный феномен гетеронимы Пессоа чрезвычайно интересны, несмотря на то, что с точки зрения нормального человека иначе как странным все это, конечно, не назовешь. Однако в рамках личностной логики самого Пессоа такой взгляд на гетеронимы — вполне закономерен. Ведь столь же «странными» были и его отношения с реальными людьми в самом обыденном понимании этого слова. «Странными» были отношения с другом — поэтом Мариу Са-Карнейру, покончившим жизнь самоубийством в Париже: из-за любви к проститутке. «Странной» была и собственная личная жизнь. Пессоа никогда не был женат, и, судя по всему, у него не было детей. С единственной женщиной, к которой он был привязан в течение долгого времени, Офелией Кейрош, его отношения были настолько запутанными и туманными, что характеризовать их определенным образом не представляется возможным. Отношения эти оставили потомкам объемный том интереснейшей переписки, к сожалению, пока на русский язык не переведенной.