Книга Бродяга. Зита и Гита. Кинороманы - Владимир Андреев

Рао и его молодая жена Лолита сидели на террасе загородного особняка недалеко от Бомбея.

Над темной зеленью сада сияло солнце. В небе — ни облачка. Легкий ветерок с Аравийского моря ласковой волной пробегал по шелку белой рубашки Рао, навевал покой и умиротворение.

— Лолита, тебе хорошо здесь? — спросил он жену с веселыми нотками в голосе.

— Да, милый…

И ее полные губки раскрылись в улыбке.

Лолита, красивая, черноволосая с большими темными и наивными глазами, сидела в плетеном кресле из бамбука и читала книгу.

Нежно-розовое сари не могло скрыть, что молодая пэри была беременна.

На столике, стоявшем перед ней, на серебряной тарелке поблескивали ее любимые сладости — панди, нежные и душистые.

Лолита изредка, поглядывая на спокойного и довольного Рао, лакомилась этим прекрасным изобретением кулинарии Востока.

Рао чувствовал себя счастливым и сильным. Он долил сок манго, терпкость которого придавала четкость и цепкость ощущениям во рту. Он сжал и разжал челюсти. Поиграл мышцами. Остался доволен. Он молод и здоров. У него любимая жена, лучшая жена в Махараштре, и у них скоро будет ребенок — сын или дочь.

Несколько месяцев протекли быстро, как волны Годавари, теплые, нежные и чистые, полные любви, неги и наслаждений.

Вокруг стояла та предвечерняя тишина, которая свойственна этим местам.

Ничто не предвещало ни тревоги, ни беспокойства.

Сладостно шептал небольшой фонтан, устроенный тут же, на террасе.

По аллее из огромных манговых деревьев важно прогуливался фазан.

Рао любил эту аллею. Ее посадил его отец, когда он был еще мальчишкой. Далее по побережью, взбираясь в гору, шел дикий кедровник. В тех густых кедровых лесах, по преданию, есть дерево познания, под которым Гаутама Будда, познав Истину, воскликнул свою бессмертную фразу: «Искупление от смерти найдено!».

Рао встал и подошел к балюстраде. На востоке до самых гор млели под солнцем плантации красного перца. В долине, на сколько мог видеть глаз, мягко горело золото виноградников.

Синее море лежало в легкой дымке нирваны.

Рао посмотрел на Лолиту.

— Лала, завтра нам, видимо, следует уехать в Бомбей. Как ни прекрасно здесь, а там надежнее, все под рукой — и слуги, и медицина.

— Как хочешь, дорогой мой Рао, ты всегда говоришь рассудительно.

Она тихо вздохнула.

На морском горизонте показалось лиловое тяжелое облако.

Глядя сейчас на беременную Лолиту, Рао отметил, что последнее время в его чувствах к ней наметилась некая перемена.

Целомудрие Лолиты, когда он ласкал ее, сочеталось у нее с искренностью любящей женщины; ее страсть, как молодое вино Кашмира, была беспокойной, жгучей, жертвенной и неутолимо-желанной.

Скоро ей предстояло родить. И чем ближе подходило время родов, тем тревожней, тем сильнее он чувствовал к жене страсть, но страсть несколько преображенную. К ощущению нежности примешивалось чувство ответственности за Лалу, чувство уважения, беспокойства, как за самого себя.

Все это вместе придавало страсти, с одной стороны, благородство, а с другой — глубину…

Рао вспомнил слова отца.

Отец! Не довелось ему увидеть моего счастья.

Отец Рао был махатма, гуру и просто добрым знающим человеком.

Добро — от знания. Зло — от невежества.

Рао очнулся от этих мыслей, вздохнул и нежно посмотрел на спокойную и округлившуюся Лалу… Он удивился своему новому ведическому настроению.

«Сын мой, — говорил отец, — когда ты женишься, люби свою жену. Есть две любви. Первая любовь — чисто мужская, она может угаснуть, но лелей в сердце своем, сын мой, любовь вечную, нетленную к своей супруге, данной тебе Всевышним. Первый луч этой любви ты почувствуешь, когда твоя жена подарит тебе ребенка, сына или дочь; она родит тебе тебя, ты будешь снова рожден в образе своего ребенка. Следовательно, если жена рождает тебя, значит, она становится, в мистическом смысле, твоей матерью. И сила бесконечности вольется в твою любовь. Произойдет всеобщее единение с миром. Единство всего сущего и есть, сын мой, Любовь…».

Рао босыми ногами зашагал по прохладному мрамору.

— Да, наверное, этот «луч» блеснул, — прошептал он, — вот почему чувство мое к Лолите стало несколько иным. Значит, нечего беспокоиться!

Он сложил руки и мысленно помолился. Рао вновь стал весел и спокоен.

Он подошел к Лолите, взял ее за руку.

— Моя Лолита, если у нас родится сын, назовем его Раджем в честь моего отца, если дочь — Зитой! — восторженно проговорил он.

— О, Рао, это было бы прекрасно! Какое чудесное имя — Зита, — и Лолита несколько раз протяжно произнесла эти чарующие звуки, — Зи-та, почти, как Гита, богиня. Рао, милый, я боюсь.

— Все будет хорошо, дорогая! Не прогуляться ли нам, госпожа Лолита, — вдруг заговорил Рао полушутливым тоном.

— О, мой господин, — вторя ему, отвечала Лала, — ты мудр и прозорлив.

Ее темные глаза блеснули, как нефть.

Через несколько минут Лолита вышла из своей комнаты.

— Я готова; ваша раба, господин, повинуется вам! Тебе нравится такое обращение к тебе, милый, в стиле наших предков, — сказала она, обняв сильную шею мужа рукой в дорогом браслете.

— Конечно, конечно, моя луноликая, лотосоокая Лолита! Драгоценный камень в перстне моей жизни! — в свою очередь промолвил Рао, улыбаясь.

Они спустились вниз. Рао осторожно придерживал жену. Единственный слуга и садовник, верный Раму, спокойно и тщательно, как пчела, работал в розовом саду, небольшом участке своеобразного гюлистана, воспетого бессмертным Шейхом Саади из Шираза.

— «Верь: Юсуф вернется в Ханаан…» — процитировал Рао строки поэта, которые он помнил еще со студенческих лет.

— Прекрасные стихи, Рао! Они полны поэзии, как и все, что нас окружает.

Над лесом нависала туча. Внезапно набежал ветер.

— Быть дождю, — с волнением в голосе сказал Рао, — вернемся в дом.

Они решили вернуться. Блеснула молния. Громовые раскаты, урча, приближались.

Рао и Лолита поспешили по дорожке, усыпанной мелким гравием и ракушечником; и в тот момент, когда они поднимались на террасу, раздался сокрушительный удар грома. Молния, прямым попаданием, угодила в рядом стоящий дуб. Резкий ливень обрушился на все живое. Прутья дождя нещадно хлестали землю.