Книга Григорий Потемкин - Ольга Игоревна Елисеева

Личность Григория Александровича Потемкина давно волновала воображение ученых и писателей. Его судьба, столь плотно сплетенная с судьбой Екатерины II; его неповторимый характер, на первый взгляд сотканный из противоречий, а в основе своей удивительно цельный; его дела, столь грандиозные, что современники порой видели в них феерию, — все стало предметом толкования, слухов, сплетен, романтических историй, политических памфлетов и в меньшей степени — научного исследования.

«Много величавых образов украшает блестящий век Екатерины, — писал В. Г. Белинский, — но Потемкин всех их заслоняет в глазах потомков своею колоссальною фигурой. Его и теперь все так же не понимают, как не понимали тогда: видят счастливого временщика, сына случая, гордого вельможу, — и не видят сына судьбы, великого человека, умом завоевавшего себе безмерное счастье, а гением доказавшего свои права на него. Потемкин — это одна из тех титанических натур, которых душа вечно пожирается ничем не удовлетворяемою жаждою деятельности, — для которых перестать действовать значит перестать жить, — которым, завоевав землю, надо делать высадку на луну или умереть… В самих его странностях было что-то таинственно высокое, и все смотрели на него со страхом и любопытством»[1].

Лучше не скажешь. Исполинский размах личности Потемкина соответствовал исполинскому характеру его века — века Екатерины. Ныне XVIII столетие принято именовать «куртуазным», сама же императрица называла его «железным». В этом сочетании внешнего изящества с необыкновенной мощью состоит отличительная особенность эпохи. Такие люди, как Потемкин, питали ее своей жизненной силой, и, казалось, само время вокруг них уплотнялось и шло быстрее. Реализованные с блеском внешнеполитические проекты, присоединение Крыма, создание Черноморского флота, военные реформы, города, возведенные в голой степи и в считаные годы зазеленевшие садами, Северное Причерноморье, ощетинившееся гранитными фортами русских крепостей, — все это плоды титанического труда и недюжинного таланта человека, который негласно разделил с Екатериной власть во вторую половину ее царствования.

В настоящий момент накоплено много архивных материалов, опровергающих расхожее представление о Потемкине как о сибарите, ленивом, капризном и мстительном временщике, бездарном полководце, казнокраде, породившем один из наиболее устойчивых мифов русской культуры — миф о «потемкинских деревнях».

Одна из наших задач — показать, что данный образ был сконструирован искусственно, вопреки реальным фактам, и для его утверждения в сознании современников предпринимались серьезные усилия. Значительное расширение круга источников позволяет взглянуть на светлейшего князя как на личность, щедро одаренную природой: политика, военачальника, администратора, мецената и благотворителя. Человека, глубоко верующего и сокрушавшегося о своих грехах. Мужчину, связанного с императрицей семейными, по сути, отношениями. Искреннего друга, которого, по собственному признанию Екатерины, «не можно было купить».

Один из наиболее ядовитых и наблюдательных мемуаристов начала XIX века Ф. Ф. Вигель точно нащупал главную причину, по которой общество не оценило труды и заслуги Потемкина. «В своей карьере он отдал все лучшие силы государственной деятельности, — писал литератор. — Мог ли он рассчитывать на общественное признание?»[2] Однако если не на «признание», то по крайней мере на живейший интерес Потемкин рассчитывать мог.

Уже при жизни светлейшего появились первые попытки осмыслить громаду совершенных им дел. Так, известный дворянский историограф и современник князь М. М. Щербатов — критик правительства Екатерины с правоконсервативных позиций — уделил немало внимания личности Потемкина. Он решительно не принимал князя: «Потемкин — властолюбие, пышность, подобострастие ко всем своим хотениям, обжорливость и, следовательно, роскошь в столе, лесть, сребролюбие, захватчивость и, можно сказать, все другие знаемые в свете пороки»[3]. Щербатов выражал недоверие к военным мероприятиям светлейшего, обвинял его в развязывании конфликта с Турцией. Деньги, потраченные на освоение новых земель, называл выброшенными на ветер[4]. «Приобрели, или, лучше сказать, похитили Крым, страну, по разности своего климата служащею гробницею россиянам»[5], — возмущался историограф.

Рассуждения Щербатова оказали огромное влияние на молодого А. С. Пушкина, обвинявшего Екатерину II в том, что она «унизила древние дворянские роды». Однако поэт совсем иначе относился к деятельности главного сподвижника императрицы: «В длинном списке ее любимцев, обреченных презрению потомства, имя странного Потемкина будет отмечено рукою истории. Он разделит с Екатериной часть ее воинской славы, ибо ему обязаны мы Черным морем»[6].

Наиболее ранней биографией Потемкина считается анонимное издание «Частная жизнь русскоимперского фельдмаршала князя Потемкина-Таврического», вышедшее в Лейпциге в 1793 году[7]. Этот сборник анекдотов переполнен откровенными выдумками и ошибками. Потемкин назван «Александр Иванович», указано, что он родился 17 апреля 1743 года в Варшаве, что его отец служил шталмейстером «при дворе Елизаветы, матери Петра III».

Не менее фантастична книга саксонского дипломата Г. А. В. Гельбига, работавшего в России секретарем посольства в 1787–1796 годах. Вернувшись на родину, он под вымышленным именем «капитан Иоганн Вильгельм Архенгольц» начал публикацию в гамбургском журнале «Минерва»[8] книги «Потемкин Таврический». Именно он познакомил европейскую публику с феноменом «потемкинских деревень». Гельбиг писал, что Потемкин, узнав о намерении Екатерины посетить Крым, испугался, признался в растрате трех миллионов и, желая обмануть императрицу, приказал построить по берегам Днепра фанерные фасады зданий. Для оживления декораций были собраны толпы нарядно одетого народа, которые изображали полевые работы. В 1811 году перепечатка французского издания Гельбига появилась и на русском языке, вызвав бурю возмущения у еще живых сотрудников Потемкина[9].